Я пересек кровать и обнял ее, притягивая к себе поближе. Ее кожа была теплой, как после проведенного дня на пляже. Я почти даже чувствовал, как от ее волос исходил запах соленой воды и ракушек.

В Нью-Йорке стояла зима, но она всегда будет для меня летом.

– Спокойной ночи, – прошептала она в изгиб моей руки, мгновенно засыпая. Я мог сказать это по тому, как замедлилось ее дыхание, переходя в спокойные, тяжелые вдохи. Некоторое время я пересчитывал их как овец. Идеальные, блестящие овечки.

Один, два, три.

Вдох и выдох.

Вдох и выдох.

Я начал засекать время. Восемь секунд на вдох и выдох. Если бы мы проспали шесть часов, это составило бы 2700 вдохов и выдохов, которые бы она сделала в моих руках.

Я попытался успокоить свой мозг. Если так пойдет и дальше, то я вообще не засну.

Хотя как я мог спать?

В моей постели, прижавшись ко мне как пылкая любовница, лежала Челси Комбс. Мы целовались. Я испробовал ее на вкус. Я знал изгибы ее языка и то, как она выгибала спину, когда я нежно гладил ее волосы. Я помнил, какие она издавала звуки, когда я покусывал ее нижнюю губу.

Я запомнил выражение ее глаз, когда она достигла оргазма.

Но что самое главное, я хотел знать больше.

Я хотел знать все.

Глубоко вздохнув, я зарылся лицом в ее волосы, нежно сжав ее в своих объятиях. Я пытался насладиться как можно большим количеством проведенных с нею секунд, но сон все же одолел меня, и мое дыхание выровнялось в такт с ее.

Челси

Я могла бы поклясться, что меня разбудило хихиканье, издаваемое маленьким человечком ростом с ребенка. Я чувствовала, как крошечные пальцы играют с моими волосами, напевая песенку из мультфильма «Тигренок Даниэль и его соседи». Я попыталась открыть глаза, но свет был настолько ослепляющим, будто в комнате были размещены тысячи солнц и их единственной целью было выжечь мне сетчатку. Прижав руку ко лбу, я тщетно пыталась остановить непрекращающийся стук.

А затем я осознала, что рядом со мной и в самом деле был ребенок.

– Сэм?

Это мой голос? Я звучала слабой и изможденной.

Казалось, это не смутило мальчишку, прыгающего справа от меня.

– Доброе утро, мисс Челси! Ты снова осталась с ночевкой.

Мне пришлось моргнуть несколько раз, прежде чем мой взгляд сконцентрировался на Сэме. Он стоял на коленках между мной и… Ноа.

…Ноа?

…НОА!

Черт, черт, черт.

– Папа обнимался с тобой так, как он обнимается со мной.

Черт.

Ноа наконец-то пошевелился, и, с трудом сглотнув, я сместила свой взгляд на него.

Глотать было чертовски больно.

Я дотронулась до синяков на горле, и от этого жеста события прошлого дня нахлынули на меня как ураган.

– Мы можем испечь блинчики? – спросил Сэм.

Ноа смотрел в потолок, заложив руку за голову. Я истратила те крохи энергии, что у меня остались, на то, чтобы принять сидячее положение.

– Блинчики – это здорово, – ответила я. Мой голос звучал так, словно я последние двадцать лет выкуривала по пачке сигарет в день. – Ты же знаешь, как их готовить?

Сэм уставился на меня широко распахнутыми глазами. Его волосы были растрепаны.

– Нет, глупышка! Я же всего лишь ребенок.

Ноа выдавил из себя улыбку, будучи не в силах устоять перед очарованием сына.

– Малыш, почему бы тебе не пойти почистить зубы? А мы спустимся через пару минут.

– Хорошо.

Он на четвереньках сполз с кровати и выбежал из комнаты, оставив нас наедине с неизбежным утренним разговором.

О боже. Мне предстоит утренний разговор с Ноа.

Когда он повернулся ко мне, я натянула одеяло до подбородка, пытаясь спрятаться от него – пытаясь спрятаться от своей неосмотрительности.

– Прежде чем ты что-нибудь скажешь, – начала я, – я должна извиниться перед тобой.

Я отказывалась смотреть на него, хотя практически видела, как искривляются его брови. Я представила, как его губы вытягиваются в тонкую линию.

– За что? – спросил он. – Ты не сделала ничего плохого.

Я заставила себя повернуться в его сторону. Было больно смотреть на него. Было больно смотреть на мужчину, с которым я пересекла жирную черту. Я почти занялась с ним сексом. И мне этого хотелось.

Мой лучший друг.

Желудок разболелся, а внутренности скрутило.

– Я все сделала неправильно, – мягко произнесла я.

Как он этого не видел? Как он мог смотреть на меня без отвращения?

Да, Девон бросил меня, но он был под кайфом и плохо соображал. Мы еще даже ничего не обсудили.

Я облажалась.

Однако Ноа не смотрел на меня с отвращением. Нет, он смотрел на меня таким страстным взглядом, что мне пришлось натянуть одеяло повыше, пока оно не защекотало мне нос. В его глазах не было отвращения. Не было сожаления или враждебности. Зато там было что-то другое.

– Ты помнишь, что случилось? – В его голосе слышалась легкая дрожь, и я не была уверена, какой ответ он хотел услышать.