– Не за что, милая. – Маг снова вздохнул и попытался мне улыбнуться. – Не могу сказать, что я мастер в том, чтобы справляться с потоком женских слез, но, боюсь, именно сейчас у меня нет выбора.

– Прости, я… – начала было я, используя платок по назначению, то есть стирая им слезы, текущие по щекам и подбородку.

– За что мне тебя прощать, Мари? – совершенно искренне удивился Кондор. – Ты не сделала ничего дурного. Думаю, у тебя есть весьма понятный повод для печали. – он кривовато ухмыльнулся, отводя взгляд в сторону. – Я, признаюсь, совершенно не представляю, что с тобой сейчас делать.

– Я тоже, – сказала я. – Не знаю, что теперь с собой делать.

– Вот видишь. – Кондор улыбнулся добрее. – У нас, оказывается, общая беда. И у меня есть предложение.

– М? – всхлипнула я.

Кондор встал со ступеньки и осторожно дотронулся до моего плеча, будто пытался разбудить. Я подняла голову, щурясь на него. Больше всего сейчас хотела оказаться у себя в комнате и спрятаться под одеялом.

– Я не уверен, что моя компания может считаться хорошей, – сказал волшебник, наклонившись ко мне. – И тем более не уверен, что ты решишь поделиться своими печалями с кем бы то ни было. Но я хочу предложить тебе выпить вместе – а дальше решай сама.

– Что? – не поверила я.

– Идей лучше, чем пьянка, у меня сейчас нет. Разве что какое-нибудь заклинание. Но это тебе не понравится, гарантирую.

Кондор протянул мне руку, я почти автоматически схватилась за нее, и мне помогли встать.

– Ты сейчас серьезно? – я моргнула, глядя на него.

– Абсолютно. – Кондор кивнул без тени улыбки. – Но если ты по каким-то причинам предпочтешь побыть одна, я пойму и найду для тебя легкое успокоительное.

– Нет, я не… – Я растерянно выдохнула, заправила за ухо выбившуюся прядь волос и поняла, что, наверное, он прав. Извиниться и уйти к себе, чтобы рыдать под одеялом, я всегда успею. – Ладно, давай… попробуем.

***

Черная гладь обсидиана. Туман. Шаг.

И мир изменился быстрее, чем я успела уловить и осознать разницу температур.

Я стояла, пялясь на свои ладони, пока Кондор не окликнул меня.

– Прекрасно понимаю желание побыть в одиночестве, – сказал он, – но спешу напомнить, что мы договаривались о чем-то совсем другом. Держи. – Он протянул мне полотенце. – Это мои личные комнаты… и там – ванная. – Он махнул рукой куда-то в сторону. – Умойся. Это поможет прийти в себя.

Я рассеянно кивнула.

– А ты куда?

– Загляну на кухню, – усмехнулся он, отодвигая меня в сторону. – Я, знаешь ли, предпочитаю закусывать.

Я моргнула, чувствуя себя в еще большей растерянности, чем до этого, и как-то упустила момент, когда осталась одна.

Кондор не шутил. И не передумал. Его предложение все еще было в силе, и, черт возьми, меня это вдруг испугало.

Я задумчиво стянула с себя сюртук, сосредоточенно и педантично сложила его, будто бы в этом простом действии был какой-то тайный смысл, и оставила на спинке кровати. Переброшенное через плечо полотенце казалось мне тяжелым.

Вокруг была чужая территория, на которую я проникла и потому чувствовала себя крайне неловко. Я очень старалась оставить как можно меньше следов и не смотреть по сторонам, словно бы могла наткнуться на какую-то тайну, обнаружение которое грозило проклятием.

Но я все равно заметила, к примеру, темно-синее покрывало на кровати, тяжелые гардины и ту необжитую пустоту, которая бывает в роскошных номерах отеля, куда приходят только ночевать.

Я подумала, что кабинет Кондора с завалом бумаг на комоде, со стопками книг и всем прочим, был куда более… теплым? Не в смысле температуры воздуха.

В ванной комнате тоже был витраж, но не с единорогом, как в моей, а с узором из листьев и цветов, похожих на цветы шиповника. Я подставила руки под воду, сделав ее ледяной, настолько холодной, чтобы пальцы начала сводить судорога, и посмотрела в зеркало, висевшее над раковиной. Зрелище было печальным во всех смыслах.

Ну, ничего удивительного, я бы себе тоже предложила сначала умыться, а потом уже все остальное.

Холодная вода действительно помогла, я перестала чувствовать песок под веками, перестала нервно дрожать, словно вместе со следами слез вода смыла и всю ту муть, которая поднялась в душе. Отражение, взлохмаченное и бледное, с намокшими тонкими прядями, прилипшими ко лбу и щекам, смотрело на меня зеленущими от слез глазами. Я провела рукой по волосам, пытаясь привести их в подобие порядка. Рука слегка дрожала от волнения.

Я согласилась напиться.

С едва знакомым мужиком, красивым настолько, что я боялась смотреть на него.

В другом, мать его, мире.

Я оперлась руками о раковину и рассмеялась.

Лекарство от меланхолии

В кармане толстовки обнаружилась зажигалка.

Видимо, я прихватила ее утром, когда собиралась, так, в качестве бесполезного талисмана.