Озеро. Это было озеро. То самое озеро, которое издалека казалось мне блестящей монеткой. Люди обжили его берега, сделав их частью города. Деревянные ступени спускались к воде рядом с каким-то двухэтажным зданием – не то таверной, не то домиком для рыбаков, не то пристанью – я не могла судить. Оттуда, изнутри, пахло дымом и едой, мимо проходили люди, от которых я шарахалась, крепко держась за руку Ренара. Дорога под ногами превратилась в деревянный настил, в щелях которого застрял снег.

Мы подошли почти к самому краю, туда, где за невысокими перилами берег обрывался и начинался лед – непрозрачный, темный, неровный, но достаточно крепкий, чтобы несколько десятков человек не боялись на него выйти. Здесь, рядом с настилом, лед расчистили. Чуть дальше начинался нетронутый слой снега, а где-то за ним виднелся другой берег, ощетинившийся темным ельником.

– Ну что? – Ренар остановился и посмотрел куда-то в сторону. – Готова к первым самостоятельным шагам, моя хорошая?

Все еще глядя куда-то в сторону, он вытащил из кармана куртки горсть монет и повернулся ко мне.

Я рассеянно моргнула и подставила ладонь. Перчатка из тонкой кожи была чуть великовата, и когда на нее одна за другой начали падать монетки, я постаралась не дышать и держать руку прямо. Чтобы не поднимать их потом со снега.

Монетки были ровными, блестящими, словно только что из банка – или что у них тут вместо банков? Маленькими, но плотными, с каким-то символом посередине. Все, кроме двух, были медными, оставшиеся две – из белого металла, более легкие, словно тоньше, с насечками по краю. На них был четкий узор из дубовых листьев вокруг короны.

– Это медные солиды, – сказал Ренар, ткнув пальцем в желтые монеты. – И две серебряные кроны. И еще. – Он положил мне на руку серебряную монету крупнее. Вместо дубовых листьев и короны на ней был какой-то герб. – И фунт. Он тебе не понадобится в этом городе, но если уж завалялся у меня в кармане, то почему бы тебе его не показать.

Я подняла взгляд от монет и сощурилась на собеседника.

– Отлично, – сказала я. – И что мне с этим делать?

– Идти к торговцу и добывать себе коньки, – лучисто улыбнулся Ренар. – Пара часов аренды обойдется тебе в полкроны, – добавил он и подвинул чуть в сторону четыре медные монетки. – То есть – в четыре солида.

«То есть, – мысленно добавила я, – в одной серебряной монетке – восемь медных».

И, значит, придется поучиться складывать в уме всякое.

Ренар осторожно перевернул мою ладонь, высыпав монеты себе в руку, и потом бесцеремонно переложил их в карман куртки, которая была на мне надета.

– А я послежу, чтобы с тобой ничего не случилось, – сказал он, разворачивая меня за плечи лицом к стоящим чуть в стороне от берега маленьким торговым рядам. – Давай, Мари, – подбодрил он меня. – Сделай вид, что ты местная, они поверят.

Они поверили.

Это оказалось так просто, что я чувствовала себя почти обманутой, когда вернулась к Ренару с коньками в руках.

А вот потом все стало куда сложнее.

Потому что потом был лед и мои неуклюжие попытки устоять, были чужие руки, которые не давали мне падать, и совсем чужие взгляды, которые искрились от ожидания, когда же я, наконец, упаду. Или мне так казалось от страха, что я правда упаду, и все это увидят.

Я все еще ждала подвоха, разоблачения, какого-то события, которое перевернет все с ног на голову. Чьего-то появления, взрыва, нападения, в общем – чего-то такого, что сразу добавит всему этому смысла. Укажет направление движения. Даст мне какую-то определенность и цель – то, чего у меня до сих пор не было.

Но все вокруг оставалось мирным и праздничным.

И ничего не происходило.

***

Порталы рвали ткань пространства, соединяя две точки физического мира. Ничего сложного в этом не было, если сделать правильно, ничего опасного – тоже. Почти. Времена, когда магия была дикой, похожей на бушующую воду или пламя, остались в прошлом, волшебство давно уже стало обыденным, простым и привычным.

Если, конечно, не вдаваться в некоторые подробности и ходить проторенными тропами.

Обсидиан был зеркалом и умел прятать в себе другое пространство. Под его пластинами скрывались сигилы, направляющие Поток в нужном направлении. Арка из песчаника легко поглощала излишек, если это было нужно, и она же создавала контур Двери. А над Дверью, как знак уважения и как еще один оберег, символ, якорь, ядро, был высеченный из камня барельеф Двуликого, Покровителя Дорог, Стража Перекрестков.

Одного из Двенадцати.

Кондор никогда не забывал, на смену кому пришел Двуликий, и к порталам, как и к любому проявлению границы, чувствовал странную смесь почтения, настороженности и неприязни. Границы, как бы хорошо ни охраняла их магия, все равно оставались безопасными не до конца.

Потому что Изнанка, с которой они соприкасались, была обитаема, а те, кто обитал в ней, всегда радовались новой Двери и тому, что могут за ней найти.

Чаще всего это были развлечения и еда, причем и развлечения, и еда могли трактоваться очень разнообразно.