— Умница, так и надо делать — хранить верность тому, кого выбираешь. А я в ответ буду верить тебе и в обиду никому не дам, — обещаю, зная, что так и будет. Девочка-то умненькая, но еще и красивая, а через пару лет и вовсе войдет в самый сок, парней от нее, женихов незадачливых, придется метлой отгонять. Тогда-то и возьму девушку под свое покровительство, сделаю всё, чтобы у нее появилась фамилия. — Мне нужно как-то по-особому одеться?

— Нет, это платье вам очень идет, да и украшение к месту, — оглядывает меня служанка, а затем замечает, — только волосы надо уложить. Появиться с распущенными просто-напросто неприлично.

Она притаскивает из гостиной кресло, усаживает меня в него, берет в руки щетку и начинает колдовать над прической. То так локоны уложит, то эдак, то косички заплетает, крутя их во все стороны, затем распускает и шпильками закалывает. И при этом не позволяет мне смотреться в зеркало, чтобы раньше времени не увидела, что же сделает Дота.

— Ну вот и готово, можете полюбоваться, — облегченно выдыхает девочка, позволяя мне развернуться.

Помимо моей воли изо рта вырывается восхищенный вскрик. Если и раньше я заметила, что являюсь красавицей, то теперь к этому слову хочется прибавить "сказочная". Часть волос собрана в высокую башенку, украшенную бабочками из самоцветов, ниже же волосы завиты в большие локоны, мягко спускающиеся на плечи и спину. Но Доте и этого недостаточно, откуда-то из нижних полок комода она достает местную косметику и наносит мне на лицо — в итоге глаза с удлинившимися ресницами становятся выразительнее, а губы алого цвета — соблазнительнее. Уверена, будь тут Кирен, он бы попытался вновь украсть у меня поцелуй.

Именно в таком виде и спускаюсь вниз в сопровождении Доты. Та идет позади, держа подол моего платья, как маленький паж, и явно светится от гордости, что ей позволили это делать. В конце лестницы встречает другой провожатый — мой отец. Он по случаю возвращения дочерей тоже приоделся: белоснежный мундир, такие же белые, тщательно отглаженные брюки со стрелками, на груди красуются ордена; волосы тщательно причесаны, а на поясе висит меч, украшенный драгоценными камнями. Не смотря на явно большой возраст, мужчина выглядит крепким и мужественным, таким, каким и должен быть правитель такого королевства, как северные угодья. Насколько я успела понять, тут нередки стычки с неизвестными мне горзунами, а также таинственными налетчиками из-за стены, что высится прямо за замком родителей.

— Какая же ты красавица, Нивес, — отец не жалеет комплиментов. Подает руку и, дождавшись, когда я за нее возьмусь, ведет в столовую. И при этом шепчет так, чтобы никто кроме меня не услышал, — мальчишка ал'Вула тоже жаждал тебя провести, но я ему запретил. Это право принадлежит мне, потому я родитель, и всегда в твоей жизни буду важнее ухажера, жениха или даже мужа.

Такая любовь даже пугает, слишком уж всеобъемлющая. Неужели и правда рассчитывает контролировать меня после свадьбы? Вот уж дудки, я такого не допущу. Развели патриархат, а бедным Приходящим потом страдай.

— Спасибо, отец, что спас меня от его пристального внимания хотя бы на сегодняшний вечер, — улыбаюсь ему с самым милым выражением лица, на которое только способна. Пусть уж считает меня слабенькой девочкой, чем подозревает неизвестно в чем.

В столовую заходим со всей помпой. Я-то ожидала, что все пройдет тихо и по-домашнему, но о нашем появлении в зале объявляют с фанфарами. Иклин довольно улыбается тому, что удалось меня поразить, я же борюсь с отчаянным желанием зажать уши, лишь бы не оглохнуть. Внутри все уже собрались: разодетая в пух и прах мама, Олвен в чересчур откровенном платье, открывающим вид на ее декольте, Кирен — копия моего отца, тоже в военной праздничной форме. И все почему-то смотрят мне на ноги. И только в этот момент я понимаю, что не сменила домашние меховые тапочки на туфли.

Прокол конечно же не из тех, когда меня могут обвинить в иномирстве и отправить на казнь, но все равно неприятный. Как будто я маленький ребенок, что не может даже одеться подобающе случаю. Принимаюсь судорожно придумывать оправдание, но на помощь, как ни странно, приходит Кирен:

— А здорово ты это придумала. Я мерзну каждый раз, как приезжаю в северные угодья, — разглядывает мою обувку, будто само собой разумеющееся. Затем показывает на свои туфли с вычурными бантами, — у меня ощущение, что пальцы вот-вот отмерзнут.

— Придется привыкнуть или же перестать обуваться в девчачьи туфельки, если действительно хочешь стать частью нашей семьи, — вставляет свои пять копеек в разговор отец, похлопывая ал'Вулу по спине. Тот от ударов покачивается, но не падает.