— Боюсь, что это приказ, которому я не могу подчиниться, трибун, — сказал он. — Мы, старики, прошли сегодня столько, сколько смогли. Мы останемся там, где стоим, и дадим вам столько времени, сколько сможем выиграть ценой наших жизней. Собери своих безбородых детей и отведи их туда, где они могут принести больше пользы.

— Нет, — отчаянно закричал Валерий, когда его друг отвернулся.

Фалько оглянулся через плечо и очень неторопливо сказал: — Выведи их, Валерий. Поторопись. У вас есть только минуты. Я не могу дать вам больше.

Он хотел остаться и умереть вместе с ними, но предстояла еще одна битва, и Лунарису понадобится его помощь. — Подразделения Лондиниума! Ко мне! Построиться «черепахой».

Реакция была автоматической и незамедлительной, панцирь черепахи сомкнулся над ним и вокруг него. Их осталось около ста тридцати, все они тяжело дышали, многие были окровавлены или хромали.

Прежде чем присоединиться к первой шеренге строя, он в последний раз огляделся. Ветераны теперь едва держали свои щиты, а рука любого человека с мечом устала бы после сорока минут тяжелого боя, но ополчение Фалько продолжало сражаться. Бритты оттеснили фланги, и то, что раньше было линией обороны, превратилось в небольшой очаг из рубящих, хрюкающих, пропитанных кровью уцелевших. На южном конце кармана осталось одно отверстие, похожее на горлышко амфоры, но быстро сужающееся. В двадцати футах от него Фалько сформировал небольшой отряд из дюжины раненых и измученных людей у входа в брешь. Валерий услышал, как он крикнул, требуя последнего усилия, и, когда он занял свое место перед черепахой, старый торговец вином поймал его взгляд и, отсалютовав в последний раз, повел своих людей в отчаянную атаку, которая раздвинула брешь на несколько драгоценных футов.

— Сейчас, — крикнул Валерий. — Бегом, к северным воротам. Ни за что останавливаться!

Как один, сто тридцать пар ног начали бить со всей оставшейся силой, и бронированный панцирь прорвался сквозь заслон воинов в сторону Колонии. Оказаться внутри черепахи после непрекращающегося шума битвы означало попасть в мир теней, где бойня за щитами представляла лишь слабый интерес для тех, кто находился внутри. Шум сражений и смертей превратился в приглушенный рев, а атмосфера была похожа на переполненную сауну, в которой сидят окровавленные безумцы с дикими глазами, воняющие страхом и содержимым их грязного белья, кашляющие, блюющие и проклинающие богов и самих себя. Здесь, даже когда ноги спотыкались о лица мертвых друзей, можно было поверить в выживание, что еще несколько минут назад казалось нелепым.

— Они выберутся?

Валерий оглянулся через плечо и увидел, что человек позади него в черепахе был Грацилис, крепкий кампанец. Удар меча сильно помял его шлем, а на одной щеке образовалась рваная рана, вероятно, от острия копья, направленного ему в глаза. Она все еще сильно кровоточила, но Грацилис игнорировал это.

— Нет, — проворчал он, когда что-то ударилось о внешнюю сторону его щита. Он слышал, как Грацилис шепчет что-то вроде молитвы, но у него не было времени на молитвы. Трава под его ногами превратилась в металлическое дорожное покрытие, и он быстро прикинул. — Осталась половина, — крикнул он, и строй изменил направление на сорок пять градусов. — Держите щиты поднятыми, а ноги двигающимися. — Импульс был всем. Они поднимались по пологому склону через ворота в Колонию. Если он был прав и бой не позволил бриттам приблизиться к воротам, они должны были добраться до вершины холма, где находились бы всего в двухстах шагах от храмового комплекса. Но теперь каждый шаг был мучением. Огонь горел в его икрах и бедрах, а нижняя часть спины, казалось, была сломана. На щите, который никогда не был легким, казалось, сидит дюжина мужчин, и он потерял всякую чувствительность в левой руке и плече. Люди вокруг него стонали и кричали, призывая свои тела к усилию, которое должно было выйти за пределы человеческих возможностей. Безжизненно. Он чуть не вскрикнул от облегчения. Дорога была ровной. — Осталось двадцать с половиной шагов. — Голос у него был хриплый, хриплый. — Уже недалеко, мои «мулы». Только одно последнее усилие.

Он рискнул бросить взгляд между щитами вперед, и ужас увиденного чуть не лишил его ног последней силы. Сотни повстанцев устремились от западных ворот к храмовому комплексу. Они оказались в ловушке. Он боролся с паникой, пока его мысли метались в поисках другого выхода, но его не было. Они не могли повернуть назад. Если бы они стояли и сражались, то были бы уничтожены. Был только один ответ. Это было невозможно, но это нужно было попытаться сделать или умереть.

— Они впереди, и, если они остановят нас, нам конец, — кричал он. — Увеличьте темп и убейте любого ублюдка, который встанет у вас на пути. Сейчас!