Он покачал головой. — Я не могу приказать тебе идти, Морская игла.

Мессор неуклонно глядел в ответ. — Я все равно хотел бы попробовать, господин, — повторил он, и Валерий удивился, сколько мужества потребовалось, чтобы произнести эти слова.

И все же он колебался. Но если парень сможет добраться до римской территории… — Очень хорошо, — сказал он.

Когда Мессор склонился над устрашающим черным квадратом, Валерий передал информацию, которую дал ему Нумидий. — В конце концов ты доберешься до маленькой комнаты в задней части подиума храма, где находится место для костра. До темноты, наверное, целых два часа, и, если ты успеешь раньше, придется подождать. — Мессор понимающе кивнул, глаза на мальчишеском лице заблестели. Валерий вручил ему маленький плотно завернутый мешочек, содержимое которого выпросил один из пойманных в ловушку бриттов. — Кельтская одежда и кинжал. Там все еще будут тысячи мятежников, но в темноте ты сможешь свободно ходить среди них. Возьми оружие, если сможешь, это сделает тебя менее заметным, но не рискуй быть обнаруженным. Направляйся к воротам. Там ты будешь в наибольшей опасности, но как только пройдешь через них, ты должен идти на север, а не на запад, на север – пока не доберешься до дальней стороны хребта. Только после этого ты сможешь отправиться в Лондиниум или Веруламиум. Сейчас местность, должно быть, уже кишит римскими кавалерийскими патрулями, и, если повезет, ты столкнешься с одним из них в течение нескольких часов. Скажи им, что они должны поторопиться. Колония держится, но долго она не выстоит.

Он порылся в своем разуме в поисках всего, что могло бы помочь легионеру. Мессор сел, перекинув ноги через край ямы. Казалось невозможным, чтобы даже его стройное тело могло поместиться в ограниченном пространстве внизу.

—Подожди! Лунарис, оливковое масло. — Густое, вязкое масло поможет защитить тело Мессора от абразивных стенок туннеля и, возможно, облегчит ему путь через шахту.

Молодой легионер подождал, пока его товарищ покроет жидкостью каждый дюйм его кожи, и когда он поднял глаза, Валерий увидел, как он изо всех сил пытается победить свой страх. Он встретился взглядом с ним и кивнул. — Да поможет тебе Фортуна, — сказал он. Мессор скользнул вперед, в темноту.

Сразу показалось, что попытка будет тщетной, потому что его плечи застряли между двумя поверхностями. Комната затаила коллективное дыхание, но Мессор, извиваясь, исчез, ускользая, как бледный блестящий угорь, пока, наконец, не исчезли подошвы его ног. Они ждали, казалось, целую вечность неизбежных криков, когда он окажется в ловушке, криков о помощи, когда будет бороться с неумолимой силой, удерживавшей его, которые превратятся в судорожные вздохи, когда его силы иссякнут. Каждый из них пережил ужасную реальность быть погребенным заживо в удушающей тьме под храмом Клавдия. Но криков так и не последовало, и по прошествии нескольких часов они позволили себе почувствовать то, что, как им казалось, покинуло их навсегда. Надежду.

Валерий приказал раздать порцию драгоценной воды, прежде чем остатки содержимого амфоры вылили на дверь и стойку, потемневшие от сильной жары. Состояние дверей все больше беспокоило его. Сейчас они, должно быть, уже сильно ослаблены двойным натиском огня и безжалостными ударами тарана. Но, возможно, Клавдий все-таки присматривал за ними.

Едва эта мысль пришла ему в голову, как рядом с ним появился жрец Агриппа. Он заметно побледнел за последние два дня, и в бледном свете масляной лампы его лицо приобрело неземную непрозрачность, а глаза ярко горели лихорадкой.

— Бог явился мне в видении, — объявил он дрожащим от возбуждения голосом. — Он сообщил мне, что пришло время умилостивить его за наше присутствие в его доме. Только принеся в жертву великую ценность, мы освободимся от мучений и очистим территорию этого храма от орды мятежников.

— У нас нет ничего ценного, — устало заметил Валерий. — Нет, если только Корвин не спрятал что-нибудь под плащом. — Ювелир поднял голову при звуке своего имени и бросил ядовитый взгляд в сторону дверного проема.

— У нас есть еда и вода, — настаивал жрец, не обращая внимания на предупреждение в голосе Валерия. — Что может быть ценнее в нашем опасном положении?