Валерий увидел, что Киран изучает его с сочувствующей улыбкой. Он подошел к боку лошади и похлопал ее по боку. — Прекрасный зверь. Из Галлии? Хорош для скачек и сражений, но не для охоты. — Он понизил голос. — Как и твоя форма. Если ты и твой товарищ проследуете за мной в дом, думаю, я смогу найти для вас что-нибудь более подходящее.

Двое римлян переглянулись, и красивый кельт узнал их взгляды.

— Не беспокойтесь. Ваше прекрасное оружие и доспехи будут в безопасности под крышей Лукулла. Не все мы воры несмотря на то, что думают ваши люди.

Валерий почувствовал жар смущения на своем лице. — Мне жаль. Мы не хотели производить такое впечатление. Но мы солдаты, и эти вещи нам дороги.

— Как и они для нас, — любезно сказал ицен. — Я положу твой меч рядом со своим, а твой шлем с моими браслетами и торком.

Он привел их в комнату, где они могли переодеться, и показал им, куда положить доспехи и оружие. Лунарис закончил одеваться первым, кряхтя и втискиваясь в пару клетчатых шерстяных штанов, которые с трудом налезали на его солидный зад.

— Я сажаю тебя на половинный паек на месяц, — пошутил Валерий. — Иди туда и узнай, что происходит. Я присоединюсь к вам через минуту.

Рубашка и штаны были из более плотной ткани, чем аналогичная римская туника и наручи, но он мог двигаться гораздо свободнее, чем в нагруднике и шлеме. Он оставил свой гладий с доспехами, но сохранил свой пояс и прикрепленный к нему короткий кинжал. На поясе также был небольшой мешочек, и он осторожно поместил кожаный мешочек с амулетом вепря внутрь и убедился, что он надежно закреплен. Он чувствовал себя диковинным в незнакомой кельтской одежде и хотел, чтобы у него было зеркало, чтобы увидеть, как он выглядит, – мысль, которую он немедленно изгнал. Дурак. Ты выглядишь точно так же, как все, только с более короткими волосами и без гноящихся усов.

Он поспешил в коридор и столкнулся с кем-то, спешащим в другую сторону. Его первым ощущением была мягкость, затем сила: тепло, за которым последовал страх. Мейв ахнула, когда ее тело ощутило его прикосновение, и ее глаза расширились от удивления, когда она увидела красивого молодого человека в знакомой кельтской одежде. Ей потребовалось мгновение, чтобы узнать Валерия. Взгляд быстро сменился другим, который исчез прежде, чем он успел решить, что это было. Валерий хотел, чтобы его ноги двигались, но они почему-то не слушались. Его грудь сжалась, и его тело, казалось, покалывало так, как он испытал только один раз, когда его застали на улице во время грозы. Сегодня она носила распущенные волосы, а ее длинное платье было из темно-синей шерсти, с поясом на талии, который подчеркивал тяжесть ее груди и ширину бедер.

Он сделал шаг назад и поклонился. — Мейв.

Она слегка нахмурилась и опустила голову. — Трибун.

Он хотел протянуть руку и поднять ее подбородок, чтобы она смотрела ему в глаза, и сказать ей, что его зовут Валерий, но сказал только — Ты присоединишься к нам сегодня на охоте?

Кремовая кожа на ее лбу слегка сморщилась, и он понял, что она улыбается. — Не все британки – могущественные амазонки ваших тайн, господин. Мы готовим и ткем, но мы не охотимся и не сражаемся.

— Я прошу прощения. — Казалось, они целую вечность извиняются друг перед другом. — Вы, должно быть, считаете меня некультурным.

Она подняла голову и уставилась на него. — Нет, я так не думаю.

Он потянулся к сумке на поясе, но она почувствовала его намерение и положила свою руку на его. Тепло ее прикосновения было похоже на клеймо. — Вы должны поторопиться. Они ждут.

— Смогу ли я…

— Если на то будет воля богов. Вспомни сову.

Крик с порога позвал его. Он посмотрел на нее и кивнул. Потом он исчез.

Она смотрела ему вслед, пытаясь угадать противоречивые чувства, бушевавшие в ней; зная, что это самые опасные человеческие эмоции, но не зная, какая из них выиграет бой.

Лукулл шел впереди по грязным, усеянным колючками тропам, пересекавшим поля его поместья. Большинство загонов предназначалось для разведения овец или свиней, хотя в некоторых пасутся тощие, серо-коричневые коровы. Сельскую местность усеивали небольшие фермы, каждая с амбаром и загоном для скота, а вокруг них в настоящее время бесплодные пространства, которые весной будут засеяны зерном.