Валерий пожал плечами. — Мы все равно здесь. Это правильно, что мы должны отдать дань уважения Кирану. В любом случае, я подозреваю, что он знает, что мы идем. — Он указал на небольшую группу всадников у деревьев примерно в миле от них. — Я бы не назвал иценов ручными, но им повезло. Они сражались с Каратаком против Клавдия и могли кончить так же, как тринованты и катувеллауны, с их молодыми рабами и конфискованными землями. Но тут-то и пришла удача. Их царь Антедиос погиб в бою, и ко времени капитуляции его сменил Прасутаг, который очень быстро осудил Антедиоса как мятежника и попросил у Рима пощады.

— Умно.

— У нас было недостаточно войск, чтобы разместить гарнизон так далеко на севере и сражаться на западе, поэтому Клавдий, который тоже был умен, согласился сделать их клиентами Рима. Десять лет назад они снова восстали, или, по крайней мере, некоторые из них, когда Скапула попытался окончательно разоружить племена. Но старый Прасутаг обвинил в этом меньшинство среди западных иценов, а у легионов было достаточно забот с добунниями и дуротригами, так что их снова оставили в покое.

— Значит, счастливое племя?

Валерий улыбнулся. — Или их бог благоволит им.

Когда Валерий пустил свою лошадь ногой, Лунарис нахмурился и коснулся серебряного фаллического амулета на своей шее. — Какой это бог?

— Андраста.

Дорога к Венте Иценорум шла вдоль западного берега извилистого ручья, обрамленного поникшими ивами и высокими тополями. Сам город лежал в сорока шагах от дальнего берега, странная смесь старого и нового. Обычная кельтская община состояла из разрозненных круглых домов, окруженных полями и соединенных проходами и дорогами. На первый взгляд Вента могла быть провинциальным римским городком. Он лежал, частично скрытый, за деревянным частоколом, и его улицы, казалось, были выложены знакомым узором сетки, с щелью в крыше, которая предполагала центральный форум. Только при ближайшем рассмотрении Валерий понял, что дома с их скатными крышами были построены из плетня и глины, а вместо черепицы была солома. Лунарис неуверенно посмотрел на разлившуюся и пенящуюся реку, болезненного красновато-коричневого цвета прямо под деревьями, но Валерий указал на деревянный мост чуть выше по течению. Где ждал Киран.

— Для меня большая честь приветствовать вас в моем доме. — Ицен удобно сидел на спине лошади, значительно крупнее британских пони, с которыми был знаком Валерий. Ему удалось совершить немаловажный подвиг: грациозно поклониться от талии и повиснуть на кудрявом ребенке лет трех, который извивался на сгибе его правой руки. — Мой внук, Тор, — объяснил он, опуская мальчика на землю, откуда тот убежал, чтобы преследовать курицу, бродящую по кустам у ворот. — Ваше появление. Это так неожиданно. — Улыбка не исчезла, но в бледно-голубых глазах Кирана был явный вопрос.

— Мы осматривали дорогу на юг, — объяснил Валерий. — Ты пригласил меня посмотреть на ваших лошадей, но, если это сейчас неудобно…?

Улыбка Кирана стала шире при упоминании о его лошадях, и он хлопнул своего скакуна по плечу. Он сидел на животном так, словно был его частью, его длинные ноги обхватили его ребра, а руки легли на поводья. Валерий никогда не встречал короля, но, если кто-то и выглядел, и вел себя как король, так это Киран. Его золотистые волосы были связаны на шее лентой, которая гармонировала с темно-красной рубахой из мягкой ткани, а длинные светлые усы свисали ниже подбородка.

— Конечно. Прокатись со мной. Возможно, твои солдаты захотят напоить своих лошадей, — дипломатично предположил он. Когда они были вне пределов слышимости, его лицо стало серьезным, и он объяснил: — Ты должен простить меня, Валерий, друг мой, но вы не могли прийти в худшее время. Король Прасутаг пережил зиму, но это сказалось на его здоровье. Он близок к смерти, только время сомнительно, а смрад его смерти привлекает птиц-падальщиков. Все они здесь: Белуко, у которого земли на западе; Маб, территорию которой вы только что пересекли, и Волисий, который держит границу с кориэлтауви. Каждый думает, что у него больше шансов стать преемником Прасутага, чем у других, и у всех есть веские причины ненавидеть римлян.

— А Киран? Золото и мечи?

— Боюсь, уже слишком поздно, если ты не возьмешь их с собой, и сомневаюсь, что двадцати всадников будет достаточно. В любом случае, я никогда не приводил тебе твоего друида, и моя честь не позволила бы этого. — Бритт грустно улыбнулся. Они прошли под северной стеной Венты, и Валерий поднял глаза и увидел пятнадцать или двадцать лиц, наблюдающих за ними с крепостных валов. — Видишь, — громко сказал Киран. — Вот мой табун. А если бы ваш фракиец расстался со своим жеребцом всего на два дня?

Это были прекрасные лошади, лучшие из тех, что Валерий видел на острове, и каждая копия кобылы, на которой ездил Киран. Табун пасся скопом в центре широкого луга, спускавшегося к тому месту, где река широким изгибом шла на восток, к морю.

— Если не Киран, то кто возглавит иценов?

— Боудикка, — решительно сказал британец.

— Боудикка? Но ты сказал…