- А внутренние? - деловито поинтересовалась слушательница, рассудив, что такие тоже должны иметься. В противном случае, в рассказе Сабуро речь бы шла о стенах вообще.

- Главные башни и цитадели государь мудро разрешил оставить, - ответила монашка. - Но лишь до первого нарушения закона. Тогда всю семью убивали, а замок разрушали полностью.

"Круто тут порядок наводили, - хмыкнула про себя путешественница между мирами. - За трёхметровым забором разве что от мелкой шайки грабителей спрячешься, а армию он точно не остановит".

- Хвала Вечному небу, в нашем уезде за всё время ни одного бунтовщика не нашлось, - с гордостью заявила рассказчица. - И у Канако, и у Исикаво, и у барона Хваро родовые башни до сих пор стоят. Зато теперь у каждого ещё и парки, башенки, беседки, пруды. А у Хваро целое озеро с островом посередине.

- На весь уезд только три землевладельца? - удивилась Ия.

- Что вы! - собеседница, кажется, даже обиделась. - Гораздо больше. Но крупных пятеро. Эти трое и ещё два. Только они получили свои земли уже после Воссоединения народа, когда строить замки стало не принято.

- Понятно, - кивнула девушка. - А сколько всего людей живёт в уезде?

- Не знаю, Платино-ли, - пожала плечами монашка. - Раньше много было. Но сколько осталось после петсоры, сказать не могу.

Ия усмехнулась.

- Я хотела спросить только о доме, госпожа Сабуро. А вы мне такую интересную историю рассказали.

- Извините, госпожа Платино, - смутилась женщина. - Со мной иногда такое случается. Знаю, что сие недостойно служительницы милосердной Голи, но порой мне очень обидно за брата. Он всю жизнь посвятил государственной службе, проявил талант и усердие, никогда не брал взяток, а всего лишь начальник уезда.

- Возможно, всё ещё изменится к лучшему, госпожа Сабуро? - попыталась утешить её девушка, весьма впечатлённая подобным проявлением простых человеческих чувств. Раньше спутница не позволяла себе подобных откровений.

- Я уже потеряла всякую надежду, Платино-ли, - вздохнула монашка и, высморкавшись в платочек, заговорила совсем другим, более привычным тоном: - Сейчас мы с вами на семейной половине дома. А кабинет, где брат с нами беседовал, на его официальной стороне. Там господин принимает гостей, там кухня и кладовые.

Вспомнив, что видела какие-то хозяйственные постройки возле бани, Ия поинтересовалась: что это такое?

- Кладовка для посуды, - начала перечислять рассказчица. - Прачечная, швейная мастерская и ещё что-то.

- У вашего брата супруга и трое наложниц, - осторожно подбирая слова, заговорила девушка и, дождавшись подтверждающего кивка, спросила: - А дети у него есть?

- Конечно! - кивнула собеседница, но со вздохом поведала, что господин Бано Сабуро не может похвастаться многочисленным семейством. Два сына и дочь от супруги, сын от второй наложницы госпожи Ошо и совсем маленькая дочка от первой наложницы госпожи Эгоро. Старший сын и наследник сейчас, вероятно, занимается у наставника. Юноше уже восемнадцать лет, и он усердно готовится к государственным экзаменам. А его братья ещё слишком маленькие, чтобы показывать их чужим людям.

- Вы имеете ввиду меня? - усмехнулась Ия.

Собеседница кивнула, но, прежде чем успела что-то сказать, пришла Усуя забрать посуду и узнать, не нужно ещё чего-нибудь?

Платина заверила, что ни в чём не нуждается, после чего служанка удалилась, пообещав зайти вечером.

А путешественница между мирами продолжила расспрашивать Сабуро о брате, его семье и других обитателях города Букасо, выпытывая новые, ещё неизвестные подробности.

Иногда за тонкой дверью слышались голоса или шорох шагов. Тогда рассказчица переходила на шёпот, опасливо косясь в сторону входа, хотя ничего порочащего своего брата она и не говорила.

Ия предположила, что здесь вообще не принято обсуждать слова и поступки главы семьи.

Свет, пробивавшийся сквозь натянутую на окна бумагу, постепенно тускнел. В углах комнаты начал скапливаться сумрак.

Незнакомая служака и Усуя принесли подносы с ужином и чай.

За стеной затопили печь. От тепла и сытости Платину потянуло в сон. Да и её спутница тоже начала зевать, аккуратно прикрывая рот ладошкой или краем широкого рукава.

Когда служанки вернулись за посудой, одна из них принесла маленький, железный фонарь в виде сплетённого из проволоки цветочного бутона, подвешенного на коротком обрывке цепи к короткой, деревянной ручке.

"У меня зажигалка ярче горит", - усмехнулась про себя девушка, глядя на тлевший уголёк.

Но тут Усуя достала из висевшего на поясе мешочка тонкую палочку, длиной с ладонь, и сунула её между железных лепестков.

Тут же вспыхнуло яркое пламя. Щепка вспыхнула, словно настоящая спичка. Прикрывая ладонью огонёк, служанка поднесла его к стоявшему на полочке светильнику. Послышался треск разгоравшегося фитиля, и взметнувшийся вверх оранжевый язычок пламени отразился в подвешенном позади бронзовом зеркальце.

Обеспечив им освещение и забрав подносы, служанки ушли.