Люба все это время молча улыбалась и чувствовала себя марионеткой. В толпе нашла Гаврика. Он послушно держал за руку девушку-юриста, которой было поручено его сегодня опекать. Вел он себя тихо, и Люба вздохнула уже спокойно.

Церемония прошла, точно во сне. Люба делала все, что требовалось, но не испытывала никаких эмоций, ничего не обдумывала. И даже поцелуй, которым они обменялись в знак скрепления брачного союза, не вызвал никаких ощущений, будто целовали не ее, а женщину, про которую она смотрит кино.

После ЗАГСа заехали в нотариальную контору для подписания брачного договора.

Потом прогулялись перед объективами на Воробьевых горах и по «Нескучному саду».

Затем, наконец-то, добрались до кафе, снятого под свадебное торжество. Гостей было не много, и с половиной из них Люба сегодня уже успела познакомиться.

Несмотря на скромность пиршества, праздник был организован по всем правилам: с тамадой, конкурсами, танцами, вручением подарков и криками «горько». Если бы душа Любы не онемела на это время, словно ее заколдовали, неизвестно, смогла бы невеста все это перенести. Но казалось, будто добрая фея наслала на нее морок, временно сделав бесчувственной, полуживой.

Чувства и эмоции вернулись только вечером, перед сном. К этому времени молодожены уже давно были дома. Эдуард уже успел разместить от имени Любы пост в соцсетях со снятыми на смартфон кадрами. Отобрал для обработки и печати фотографии, сделанные профессионалом. Объявил отбой и заставил детей разойтись по комнатам, лечь спать. А Люба все это время просидела на диванчике в кабинете, тупо моргая и приветливо улыбаясь, будто актриса, которая никак не может выйти из роли.

– Ну вот и все, – сказал Эдуард, закрывая ноутбук, – можно раздеваться и укладываться спать. Со своей задачей ты справилась на отлично, завтра кину тебе премиальные десять процентов. Иди в наш душ, я помоюсь в общей ванной. Люба, ты меня слышишь? Очнись!

Последняя фраза чудесным образом привела женщину в себя. Она покраснела, вскочила и закивала:

– Да, сейчас, спасибо.

Захватив сорочку и халат, заранее перенесенные ею в супружескую спальню, Люба скрылась в душе. Она извлекла из волос шпильки и невидимки, распустила локоны, умылась, с трудом избавившись от стойкой косметики. Осталось раздеться и принять душ. Но тут вышла загвоздка: длинная молния на спине никак не хотела расстегиваться.

– У тебя все в порядке? Что-то ты долго там! – услышала из-за двери голос «супруга».

– Помоги мне! – позвала.

Он распахнул дверь:

– Что случилось? – в голосе прозвучала нескрываемая тревога.

– Молния заела, помоги расстегнуть, – покраснев, Люба повернулась к Эдуарду спиной.

Он подошел, потянул молнию за язычок – она не поддалась. Мужчина дернул за собачку с усилием – и язычок обломился.

Эдуард выругался, Люба вздрогнула.

– Пойдем в кабинет, что-нибудь придумаю.

– Может, шпилькой собачку подцепить? – предложила женщина.

– Это не поможет, нужны кардинальные меры, – Эдик потянул жену в кабинет, поставил возле письменного стола.

Спустя несколько секунд Люба ощутила, как по спине скользнул металл. Искромсанное ножницами платье быстро сползало, лаская кожу шелковистой тканью. Пока женщина соображала, что произошло, у ее ног уже образовалось белое облако, а ее обнаженную грудь нежно лизал ветерок.

Коварно обнажившее Любу платье смутило не только ее, но и Эдуарда. Он поспешно отвернулся, отойдя на шаг, и выдохнул хрипло:

– Извини, не рассчитал, буду в спальне. – И удалился, даже прикрыв за собой дверь.

Люба облегченно вздохнула, расслабившись. Перешагнула через облако ткани, переложила изуродованное платье на диван и вернулась в душ.

Когда она зашла в спальню, Эдуард уже спал или тактично притворялся спящим. Шорты, которые он надел после душа, видимо, оставались на нем, так вокруг их не было. Люба молча скользнула под свое одеяло и погасила свет.

Заснуть было сложно. Ощущения, дремавшие полдня, пробудились в каком-то гипертрофированном виде. Поцелуи жениха, во время свадебной церемонии не пробуждавшие эмоций, вдруг загорелись на губах вместе с нахлынувшими воспоминаниями. Кожа на плечах, которой совсем недавно касались пальцы Эдика, казалось, стала невероятно чувствительной и помнила эти прикосновения. Ожившие чувства словно охватили напрягшееся тело пламенем, заставляя судорожно хватать воздух ртом.