Князев за все время разговора не проронил ни слова, только кивнул сестричкам, когда подошли. Обедать в их обществе он не горел желанием, особенно теперь, когда в отношениях с Любой напряженка, и их размолвка может не ускользнуть от внимательного взгляда окружающих. Однако повод для отказа не находился. Все-таки местные кафе – не его собственность, это общедоступное место, и сестрички могут спокойно там пообедать без князевского разрешения.

– Не имею возражений, – ответил он сестричкам.

– Зато у меня есть возражения, – неожиданно встряла в разговор Ксюша. – Не собираюсь я сидеть за одним столом с этими… с этими… стремными девицами. Не хватает еще, чтобы обо мне подумали, что я тоже такая… прибабахнутая. Я свой имидж не на помойке нашла.

– Чем тебе не нравится наш имидж? – взъерепенилась девушка с волосами цвета лотоса.

– Потому что он подходит только для подростков. А в вашем возрасте его имеют только недоразвитые и эскортницы. Если вас без присмотра гулять отпускают, значит, вы того… не идиотки… А кто вы тогда? Вывод напрашивается сам собой!

Сестрички были настолько ошарашены, что позволили Ксюше выпалить свою тираду до конца.

Повисло неловкое молчание. Прервала его женщина с голубыми волосами:

– Эдик! Научи свою дочь нормально со взрослыми разговаривать! – прошипела.

– И чей же мы эскорт, по-твоему, маленькая? – пропела, дернув сестру за рукав, Тая.

– Папин! Куда бы он ни пошел – вы тут как тут. Будто вам заплатили за сопровождение!

– Уж точно: за неделю трижды встретиться – редкое совпадение. Подозрительно редкое, – поддержала Люба.

– Что-то и мне не верится в такие совпадения, – задумчиво протянул Князев.

– Ладно, у меня что-то аппетит пропал. Побежали мы, а то на катер опоздаем, следующий ждать придется, – поспешно прервала ставшую интересной беседу Тая.

– Да, мы погнали, до встречи! – отступая, пробормотала Таня.

И сестрички чуть ли не бегом устремились к катеру.

Когда вернулись домой, Эдик потребовал у дочери смартфон. Это был единственный гаджет, на котором могла оказаться шпионская программа: свой аппарат он без присмотра не оставлял, Любе и Гаврику телефоны купили совсем недавно, и в чужих руках они не бывали.

Опасения Князева подтвердились: за ними следили через установленное на смартфон Ксюши приложение. Дочь была в шоке и грозилась придушить мать: ни у Эдика, ни у Оксаны не было сомнение, что шпионаж – дело рук Нины, так как только она имела доступ к телефону дочки и даже знала пароль. Программу удалили, но осадок остался. Плюс в данной ситуации был один: от сестричек-невеличек отделаться удалось, похоже, окончательно.

Вечером Ксюша ушла гулять с Ромой, Гаврик устроился в углу гостиной, уткнувшись в смартфон: он нашел новую игрушку, которая его сильно заинтересовала. Не желая оставаться наедине с мужем, Люба занялась домашними хлопотами: косметической уборкой, стиркой, глажкой. Впрочем, она могла бы и не искать повода избежать общения с супругом: у того самого нашлись неотложные дела, и он на весь вечер закрылся в кабинете.

Тем не менее неумолимо приближалась ночь. Вот и Ксюша вернулась. Вот и Гаврик начал клевать носом. Отправив детей готовиться ко сну, Люба зашла в супружескую спальню. Убираясь в доме, она нарочно обходила эту комнату стороной – боялась, что та пробудит сладкие воспоминания и всколыхнет душу, подняв со дна горький осадок. Так все и произошло. Женщина опустилась на край кровати и заплакала. Она оплакивала свою короткую несчастную любовь и надежду на другую жизнь, которая умерла одновременно с тем, как пришло осознание, что за ночь ей заплатили, как проститутке.

Когда слезы кончились, просто лежала, глядя в потолок, и пыталась представить, что в это время делает Эдик. Спит уже или все еще работает? Вспомнил ли перед сном о Любе или нет? Пожалел ли о том, что согласился на то, чтобы они спали отдельно? Испытывает ли он сейчас сексуальное желание? Кого воображает, если так? Помогает ли себе снять напряжение рукой или просто принимает душ?

Постепенно задремала и погрузилась в сон, даже не раздевшись, в веселеньком домашнем платьице с белой кошечкой. Но сны она видела невеселые, тревожные. Будто бы Гаврик сорвался со скалы, повис над обрывом, а она на другой стороне, далеко, не может ничего сделать. Кричит до хрипоты, зовет на помощь – и тут видит, что внизу появился Князев. Подставляет руки, кричит мальчику: «Прыгай! Поймаю, не уроню!». И Гаврик верит ему, отпускает руки, кувырком лети вниз. Сердце екает, ухает в пятки.

На этом месте Люба проснулась, так и не узнав, поймал ли Эдик Гаврика, удержал ли. Нехороший сон переключил Любино сознание с любовника на сына. Возможно, только благодаря этому она нашла силы вести себя за завтраком как ни в чем не бывало, даже не пытаясь выяснить отношения с мужем, вызвать его на откровенный разговор.