Неопределенность была мучительна. Но прямо сказать Князеву, что она не хочет разводиться, Люба не могла. Ведь они же так не договаривались! К тому же не хотелось унижаться и получать отказ. Вспомнилось и то, что Князев говорил ночью о своем понимании идеальных отношений между мужчиной и женщиной. Это вальс, и вести должен он. Она уже совершила ошибку, попытавшись вчера взять инициативу в свои руки, и в итоге чуть все не испортила. У нее хватит мозгов не наступать повторно на те же грабли. Если Князев захочет сохранить их брак, сам скажет об этом. А нет – значит, нет. Не судьба, значит.

Поставив запеканку в духовку, Люба решила в общих чертах рассказать Наде о том, как провела ночь, и что Эдик не извращенец. Включив телефон, увидела на экране отчет о непрочитанных сообщениях. Открыла.

Прочла. Перечитала. Не хотела верить. Прочла еще раз. И не смогла сдержать слез. Сообщение оповещало о том, что Любин счет пополнен на миллион рублей. Деньги перевел Эдуард Борисович К. Назначение платежа указано не было, но и так все было предельно ясно. Князев буквально растоптал ее, превратил в мерзкое даже себе самой ничто. Он что, думает, что дело в сумме? Полагает, что все, что не продается за сто тысяч, можно купить за миллион? А она-то наивно поверила в то, что он все понял, осознал, раскаялся! Наивная дура! Баба без самолюбия!

Взять себя в руки и привести лицо в божеский вид, скрыв недавние слезы, удалось не без труда. Все утро носила в себе боль, боясь расплескать, устроив истерику.

В таком состоянии и застал ее Князев, выйдя из кабинета. Но, поглощенный своими тревогами, не заметил, как его жена напряжена. И допустил роковую ошибку, обняв ее сзади за плечи, прикусив ушко и поинтересовавшись с улыбкой: «А не продлить ли нам контракт?».

– Нет! Да ни за что на свете! – зло выпалила Люба, вырываясь из объятий Князева.

По сердцу Эдика будто бритвой полоснуло. Все утро думал, как предложить Любе не разводиться, не уезжать. Он ожидал, что она может ответить отказом, мотивируя разницей в статусе, недостаточной степенью знакомства или чем-то еще… Никто же не знает, что может взбрести в голову женщине. Он готов был выслушать, обсудить, развеять сомнения… Но он не ожидал, что отказ будет дан в столь категоричной и даже грубой форме.

– Нет так нет, – отступил он. – Зачем так горячиться?

– Ты прав, горячиться не надо, – взяла себя в руки Люба. – Когда пойдем подавать на развод?

– Желательно до обеда, тогда документы будут готовы уже сегодня. Если подадим после обеда, ждать придется до завтра.

– Думаю, успеем, – как можно более спокойно произнесла Люба. – Билет на поезд нужно будет заказать.

– Я сам вам куплю билеты на завтрашний поезд, – ровным тоном ответил Эдуард. – Не хочу, чтобы вы ехали в стесненных условиях, ты же привыкла экономить.

– Как знаешь, – согласилась Люба. – Пойду будить детей, а то опоздаем в ЗАГС.

– Иди, – отпустил ее Эдик.

На душе у него как-то внезапно стало пусто, холодно и темно.

Пока дети потягивались и приводили себя в порядок, Люба накрыла на стол. Князева на кухне уже не было, и в ожидании, когда Ксюша с Гавриком будут готовы завтракать, Люба взяла в руки телефон. Набрала сообщение: «Все кончено!» – и отправила Наде.

Через минуту получила ответ: «Не переспали?».

– Переспали, – написала, – и он снова заплатил.

– Столько же?

– На этот раз миллион.

– Если так дальше пойдет, он с тобой разорится, – попыталась пошутить Надя.

– Не разорится. Сегодня уже разводимся, – набрала Люба.

– Может, он просто премию тебе заплатил? – Надя искала Эдику оправдание. – Там назначение платежа указано не было?

– Не было, – ответил Люба, но сама на всякий случай повторно открыла то злополучное сообщение из банка. И остолбенела. Сообщение было датировано тем днем, когда похитили Гаврика. В голове воскресли смутные воспоминания. «Так эти же деньги на выкуп за моего сына!» – осенило с запозданием.

Люба пошатнулась, в глазах потемнело от осознания того, что только что она, не разобравшись, собственноручно подписала себе приговор. Возможно, не только себе, но и мужчине, который ни в чем не был виноват. Одним махом перерубила тонкую связь, возникшую между ними. И поправить теперь уже ничего нельзя.

В себя Любу привел голос Гаврика. Ничего не замечая, тот усаживался за стол и громко спрашивал, что вкусного у них на завтрак.

После завтрака отвезли домой Ксюшу. Про предстоящий развод ей ничего не сказали. Придет время – узнает, а сейчас им лишние расспросы были не нужны. И так было больно от несбывшихся надежд, абсурдности происходящего и надвигающейся безысходности.

В ЗАГС заехали на обратном пути, подали заявление. До обеда не успели, так что документы можно было забрать только на следующий день утром.

Гаврик толком ничего не понимал, но настороженно прислушивался к разговорам взрослых. Наконец, не выдержал и спросил:

– Мам, вы разводитесь?

– Да сынок, у нас была временная семья, на время отпуска. Разве я тебе не говорила?

– Нет, – Гаврик сморщил личико и заплакал. Люба прижала его голову к себе, начала гладить. Так и просидели всю дорогу до дома.