Рита была доброжелательна и не сказала ничего плохого, но осадок от разговора остался неприятный, горький осадок. Беседа все никак не хотела выходить из головы, и при воспоминании о ней сердце тревожно сжималось. Будто было в ней что-то важное, прозвучавшее между строк. И самого важного Люба не уловила. Неспроста ведь позвонила Рита, не просто так. Что-то произошло там у них. Возможно, Рита хотела сказать что-то важное, но передумала из-за того, что Люба была холодна, не желала поддерживать беседу. Что-то с Эдиком? Почему-то казалось, что да. Но ведь не мог же он попасть в серьезную передрягу? Будь так, Кирилл, наверное, знал бы и сказал Любе.

Прошло всего три дня, и Люба еще не отошла от предыдущего разговора, как Рита позвонила снова. Точнее, на этот раз позвонила не она сама, а Светлана Николаевна, но с ее номера. В отличие от Риты, она начала разговор без обиняков:

– Любочка, деточка! – запричитала она. – Недавно узнала, что вы с Эдиком развелись. Даже ушам своим не поверила. Вы же так хорошо друг другу подходили. Сердце за вас радовалось. Как же так получилось, что ты бросила Эдика? Он тебя обидел? Поделись, не держи в себе боль. Обиду нужно отпускать.

– Спасибо за участие, Светлана Николаевна, – вежливо ответила Люба. – Но трагедии никакой не произошло, и Эдик меня не обижал. Мы просто решили, что так будет лучше. Если б мы с ним поссорились, я бы у него не работала. Так что Вы зря беспокоитесь.

– Мне уже много лет, деточка, так что не пытайся меня обмануть, – возразила собеседница. – Когда увидела тебя на свадьбе, обрадовалась. Сразу поняла, что такая жена Эдику и нужна. Но тогда вы вели себя так, будто чужие, будто все не по-настоящему. Я с детства любую фальшь чувствую. И вот сейчас говорю с тобой и слышу, что кривишь душой: не таких ты отношений хотела. Люб он тебе!

– Светлана Николаевна, Вы на самом деле очень проницательная женщина, – решилась Люба на признание. – Вы все верно на свадьбе почувствовали: мы с Эдиком тогда едва знакомы были и не моги друг друга по-настоящему любить. Так что наш брак изначально был фальшивкой. Так надо было. А теперь я сыграла свою роль и больше ему не нужна. Это не обидно, это было заранее обговорено. Только Вы, пожалуйста, не говорите никому, что наш брак был фиктивным – это может Эдику навредить.

– Да знаю я давно, что он фиктивным был. Разве Сережа может что-то от меня скрыть? Так что не бойся за Эдика. Я язык за зубами держать умею.

– Значит, Сережа знал, что мы не по-настоящему женились? – уточнила Люба. – И Рита тоже? – Почему-то неприятно было, что все про контракт знали и разыгрывали перед ней спектакль. Почувствовала себя доверчивой лохушкой.

– Рита не знала ничего, только недавно все у Сережи выпытала. Ну а Сергей, конечно, с самого начала знал и помогал Эдику свадьбу устраивать. Билеты тебе заказывал, пригласительные за вас рассылал.

– Спасибо, что рассказали об этом. Чувствую себя дурой, – призналась Люба.

– Не думай об этом. Неважно, что все неправильно у вас начиналось. Важно, что неправильно закончилось.

– А как должно было закончиться? Второй свадьбой? Так не бывает. Вы же знаете теперь, что все было спектаклем. Чего же Вы теперь от меня хотите? Помирить нас? Зачем?

– А затем, что любите вы друг друга.

– Думаю, Вы ошибаетесь, – вздохнула Люба.

– Не ошибаюсь. Возраст позволяет мне нарушать этикет. Так что скажу все как есть, без утайки: Эдик тебя любит. Плохо ему без тебя. Нужна ты ему.

– Если б была нужна, он бы сам мне об этом сказал, – не поверила Люба, хоть поверить и хотелось. Очень.

– Приезжай, сама все увидишь, – предложила Светлана Николаевна.

– Спасибо, но нет, – твердо отказалась Люба. – Я навязываться никому не буду. Наш поезд ушел.

– Подумай хорошенько. Я тебе в конце недели перезвоню.

– Перезванивайте, – разрешила Люба, – но я своего решения не изменю.

После разговора со Светланой Николаевной на душе стало еще тяжелее, чем после беседы с Ритой. Воспоминания воскресли с новой силой, снова став яркими, красочными, живыми. Люба почти совсем потеряла сон и по утрам просыпалась на влажной от слез подушке. Но ехать в Москву, встречаться с Эдиком, унижаться, прыгая перед ним на задних лапках и умоляя снова взять ее к себе кем угодно – нет! Так поступить гордость ей не позволяла.

В пятницу Любу разбудил не будильник, а телефонный звонок. Номер определился, но был незнаком. Люба ответила.

– Доброе утро! Извини, если разбудил, – прозвучал в трубке смутно знакомый мужской голос. – Это Сергей Тимофеев тебя беспокоит, друг Эдуарда Князева. Ты меня помнишь?

– Да, конечно. Что случилось? – Люба была встревожена не на шутку. Одно дело, когда звонят женщины, другое дело, когда это делает мужчина, не слишком склонный к сантиментам, да еще и в такую рань.

– Эдик к беде. Понимаю, что ты уже могла вычеркнуть его из своей жизни, но все же, надеюсь, его судьба тебе не совсем безразлична. Если тебя не будет рядом, боюсь, мы его не спасем. На тебя вся надежда.

– Да что с ним случилось-то? В аварию попал? – забеспокоилась Люба еще сильней, понимая, что ее худшие опасения подтверждаются.