Но в сердце засвербело. А ну как реально, декабрь? Ведьма же! Ведьма… Могла она вот так вот его… на несколько месяцев усыпить?

Да нет. Фигня. Морок. Шутит она! Шутит!

— Давай, Ваня, делай глубокий вдох. Готов?

Он вдохнул, а потом…

— А-а-а-а!!!

На спину Царева словно лавина обрушилась. Ледяная лавина. Морозная. Дыхание спёрло. Внутренности свело. Дышать не мог. Но вместе с тем по телу разливалось такое блаженство.

Снег!

Дарья на самом деле не обманула! Снегом его умыла.

Как так-то? В августе?

Неужели?

— Даш, Даша… — забеспокоился Иван, — Ты, это… не шути, красавица. Ты правду скажи. Откуда?

Внезапная дикая догадка потрясла Царёва. Вспомнил он еще одну старую детскую сказку. Да не… лажа! Быть не может! Но…

Ох уж эти сказочки, ох уж эти сказочники!

— Даша, ты…Ты… с этими, что ли… с двенадцатью месяцами что ли в сговоре?

Её низкий грудной смех прокатился по телу возбуждающе, захотелось схватить её, прижать, повалить. Собственно, почему нет?

Он так и сделал. Исхитрился, извернулся, встал, обвивая свою натуральную красавицу руками, впечатывая в разгорячённое тело.

— Ну, ведьма…

— Что, Ванюш? Подснежников захотел?

— Я тебе сейчас покажу один подснежник…

— Погоди, позже, я тебя еще не закончила парить.

— Считай, закончила. Сейчас я тебя сам на подснежник посажу.

— Иванушка, чуть-чуть осталось, я тебя еще соком грейпфрута не полила, и не помассировала, а потом… потом подснежник.

Иван чувствовал, что ведьма и сама горит. Влажная такая, сочная. Провёл пальцами по нужным местам, глаза зажглись у обоих.

— Ваня…

— Давай, Даш, свой фрукт, прямо сюда.

Сказал, и усадил её сверху прямо на снова восставшее достоинство, которое словно и не страдало никогда от вялости.

Может и проблемы все его были надуманными? Просто организм устал трахать неподходящее. И сигнализировал хозяину — найди мне уже нормальную, страстную, сочную бабёнку, с которой именно настоящая страсть и любовь, а не просто тупая механика?

Ваня усмехнулся, подумав об этом. И посмотрел на свою ведьму. Разглядывал её лицо, покрытое бисеринками пота. В углу глаз лучились морщинки, а вот лоб был чистый, но Иван понимал, что уколы красоты нынче не пользовали только ленивые дамы, а его Дашенька ленивой точно не была. Щечки у неё были круглые, румянцем покрытые, губы слегка припухшие, натуральные вроде, хотя, какая разница? Подбородок упрямый, наглый такой. Носик прямой, чуть курносый, аккуратный. Почему-то в этот момент, глядя на нос ведьмы, который она, видимо, очень любила совать в чужие дела, Царёв подумал, что от такой женщины родятся красивые дети.

А что? А почему бы и не родить пару карапузов? Или сразу тройню? Парней? А может и девчонок. И будет у них свой личный змей Горыныч о трех головах, а?

— Иван, остановись, о чём ты думаешь? — неожиданно перепугано заелозила на нём Дарья.

— Желание загадываю. В первый раз ведьму в бане трахаю, должно ведь исполниться?

— Ну, погоди, узнаю, что ты там загадал…

Узнаешь, узнаешь, месяцев через девять, усмехаясь подумал Иван, кончая прямо в самое сердце ведьминой куночки.

Дарья забеспокоилась. Просто потому, что Иванушка «еёйный» — это слово она начала использовать по приколу, так тётка говорила — укатил к себе в столицу неделю назад и натурально пропал.

Козёл.

Козёл — это было еще самое скромное, что она для него придумала.

Само-собой он был гондон, скотина, сволочь. Ну и еще этот, с выражением, как в знаменитом меме со свахой Гузеевой. Гондурас! Гондурасина!

И не важно, что телефон у Дарьи был выключен! Не важно! Что ему мешало позвонить в администрацию посёлка? Найти номер соседа, бывшего алконавта Степана, который к Дарье начал клинья активно подбивать?

Что мешало этому ловеласу столичному самолично приехать? Подумаешь, три часа! Это с пробками. А еще есть платная дорога недалеко, по ней быстрее.

Сорвался после работы, приехал, приголубил любимую.

Зараза.

Любимую!

Дашуня себя любимой так-то не считала, это Царёв сам её назначил.

Слова какие говорил. Трахал самозабвенно.

Нет, не трахал — любил! Именно любовью они занимались там, в баньке. И потом.

Пили заваренные Дарьей травы, которые заезжим молодцам хорошо язык развязывали.

Иванушка ей и признался. Почему в первый раз женился. Как изменять начал. Как разводился. Потом уверен был — никаких больше жён. Нафиг ему это счастье.

Как Снежана нарисовалась.

— Она же нормальная сначала была. Холёная, красивая.

— Ой, да никогда она не была нормальной, Вань!

— А ты-то откуда знаешь?

Дашка тогда постаралась невинный вид изобразить. И схитрила.