– Нет, – отмахивается Раштар и, как белка, складывает руки на животе, расплывается в улыбке. – Я хочу деревом полюбоваться.

Так следующие полчаса, до самого звонка, мы и наблюдаем за деревом, в которое с перепугу превратился лектор.

После звонка громадная белка тяжко вздыхает. Я ободряюще хлопаю его по мохнатому плечу:

– Не переживай, следующий лектор не может превращаться в дерево. Он тебя знает и не испугается. Так что ты побываешь на настоящем уроке.

Говорю это улыбаясь, а сердце сжимается, подрагивает, потому что…

Следующее занятие – у Санаду.

***

Белый самолётик проскальзывает сквозь дверь кабинета. Санаду вздрагивает и едва не роняет лист с заданиями на предстоящий опрос.

Сердце его стучит где-то в горле, пока он ловит самолётик на руку, пока бумажка раскладывается. У Санаду даже зрение расфокусируется – так ему не хочется знать содержание.

Но волевое усилие подавляет панику, Санаду сосредотачивается на буквах и выдыхает: это всего лишь послание его сенешаля Эдмунда

с просьбой увеличить наградные выплаты за информацию о Неспящих

– мол, в других кантонах так сделали, и нам надо.

Выдохнув, Санаду опускается в кресло.

Огромное облегчение настигает его только потому, что это письмо не от Мары: несмотря на возможность через неё заманить Неспящих в ловушку, встречаться с ней он не хочет. Всё в нём встрече с ней противится.

После разговора с Вааразаризом (его не перепьёшь!) Санаду всю ночь пытался составить любовное послание. Женщины же вроде не воспринимают безумно влюблённых в них мужчин опасными или слишком умными – идеальный образ для подготовки ловушки.

Утром, после того, как напоил невыспавшуюся Клео кофе, Санаду перечитал те пафосные речи и… хотя они, признаться честно, немного в его стиле, но всё же показались ему слишком уж подозрительными – если учесть его предыдущее практически двадцатилетнее молчание.

Так что с чашкой кофе Санаду сочинял признание в ненависти – потому что ненависть это тоже эмоция. Эмоция, которую можно использовать против её носителя и, теоретически, перевернуть в страсть. Так, по крайней мере, на взгляд Санаду, должна считать Мара. Но эти варианты показались ему ещё хуже! Он так поносил

Неспящих и так морализаторствовал, что сам бы не поверил, что это его искреннее послание. Похмелье определённо отупляет.

На третий заход Санаду пошёл более осознанно, с твёрдой решимостью сделать что-то толковое и разобраться, наконец, с этим делом, потому что написание записок Маре – не то, чем он хочет заниматься.

И вот из третьих (и немного первых) вариантов удалось создать нечто вменяемое.

«Я понимаю твою жизнь с Неспящими, пока меня не было. Но то, что ты отказалась даже попытаться вернуться к нормальной жизни после моего возвращения – это я воспринимаю как предательство. Меня. И нас. Не пиши мне больше».

Все боги Эёрана и Нарака заодно – как тошно Санаду от этого письма.

Может, потому, что оно, после стольких мучений и выдавливаний из себя подходящих слов, отражает его действительные чувства и настроения.

И отвращают эти строки потому, что Санаду не хочет понимать и принимать то, что Мара не вернулась в кантоны, хотя бы под защиту Танарэса, под защиту Изрель, а осталась с чудовищами. Стала одной из них. Но при этом он понимает. Действительно её понимает, потому что был в похожей ситуации, убивал ради собственного выживания, и эти выведенные его же рукой слова заставляют вспомнить это и признать.

Поэтому отправить письмо было крайне сложно.

И ещё тяжелее ждать ответа – а он будет, несмотря на прямой запрет.

Санаду половину этой ночи не спал, ворочаясь и думая, что надо было как-то иначе выразиться, но так и не придумал, как именно было бы лучше.

Вытаскивая лист магкаллиграфической бумаги для ответа сенешалю, Санаду мрачно достаёт из ящика запасённые конфеты. Забрасывает в рот сразу две. Медленно жуёт.

Это всё влияние Ники, пару капель крови которой он сцедил вчера и сегодня на рассвете, принял как неприятное, но нужное лекарство.

С этой кровью ему передаётся… да вот любовь к сладкому передаётся. Зверский аппетит. И Санаду очень надеется, что хотя бы к Валариону он никакими страстями не воспылает.

В теории-то не должен, влияние крови в данном случае не настолько сильно, но даже симпатии к этому почти ушастому ему не надо: ему его ещё воспитывать и воспитывать, прежде чем в его эльфийские лапки можно будет вручить свою подопечную.

Написав разрешение поднять награду за информацию о Неспящих и отправив его сенешалю, Санаду заклинанием поспешно копирует проверочные вопросы на чистые листы, складывает их в папку.

Собирается идти на лекцию, но… откладывает папку и проходит в свою комнату.

В гардеробную.

Оглядывает себя в занимающем часть стены зеркале. Крутится в одну сторону, другую. Задирает подбородок. Поправляет шёлковый