Та не стала отказываться. Завтра она всё равно уйдёт отсюда. Так какой смысл голодать?

Насытившись, Сабуро слегка успокоилась и, потягивая горячую воду из фарфоровой чашечки, в который раз за последние дни пыталась понять: что же всё-таки происходит?

Они столько времени прожили в согласии, и вдруг спутница взялась драться и грозить ей кинжалом. Если всё дело в сумасшествии, насланном каким-то злым духом, то почему, как только она вымылась и переоделась, девушка сразу оставила её в покое и даже как будто вовсе перестала замечать.

Вспомнив историю их короткого знакомства, женщина с удивлением отметила, что это второй случай, когда чужестранка затеяла с ней драку.

Первый раз это случилось на дороге, когда Платино не позволила монахине приблизиться к умирающей крестьянке. Тогда они сцепились сильнее, чем сегодня, хотя до кинжала дело всё-таки не дошло.

Мешая служительнице Голи исполнить свой долг, наглая девица, не знающая ни законов, ни обычаев Благословенной империи, не давая ей прикоснуться к больной, спасала Сабуро от проклятия петсоры.

Тогда, возможно, и сейчас чужестранка не сошла с ума, а так же пытается их от чего-то уберечь. Поначалу эта мысль показалась ей ужасно глупой. Как можно от чего-то спасти, поливая всё вокруг уксусом?

Она украдкой глянула на свою спутницу. Та сидела, чуть подавшись вперёд и нахохлившись, словно воробей зимой.

Женщина почему-то вспомнила свой ужас при виде того, как Платино первый раз вонзила иглу шприца себе в ногу.

В который раз скрепя сердце приходилось признать, что если в заокеанской державе или в тех краях, откуда родом чужестранка, умеют готовить такие чудодейственные снадобья и делать столь удивительные вещи, то своими познаниями в науках и навыками в ремёслах соотечественники спутницы превосходят даже жителей Благословенной империи.

То, как ловко она обращается со шприцем, показывает наличие у неё каких-то лекарских навыков, а множество исписанных бумажек не оставляет сомнения в образованности девушки. А тут ещё эти книжечки с портретами. Нет, Платино - не какая-то неграмотная простолюдинка. Да и на сумасшедшую она похожа всё меньше. Тогда, быть может, чужестранка знает, что делает, обливая всё уксусом, и злые духи тут ни при чём?

Монахиня совершенно растерялась, не зная, что и думать.

Видимо, уловив её настроение, а может, ещё по какой причине спутница криво усмехнулась, подтянула к себе маленькую сумочку и извлекла оттуда знакомый, обтянутый кожей плоский футлярчик с чёрным стеклом и тонкой крышечкой, похожей на обложку книги.

- Всё нормально, Платино-ли? - с тревогой поинтересовалась женщина на языке чужестранки, опасаясь, вдруг та догадалась, что она рылась в её вещах, и теперь намеревается устроить скандал?

- Всё нормально, Сабуро, - успокаивающе кивнула девушка, знаком предлагая приблизиться.

Монахиня насторожилась, но всё же встала и, сделав несколько шагов, выжидательно уставилась на спутницу.

Та откинула обложку, и стеклянная крышка вдруг вспыхнула, волшебным неземным светом озарив склонившееся над ним лицо чужестранки.

Вскрикнув, Сабуро попятилась, едва удержавшись на ногах при виде такого чуда.

Если бы она уже не видела чрезвычайно реалистичный, похожий на застывшее в зеркале отражение портрет Платино, то её смеющееся лицо с развевающимися на ветру волосами на стекле могло бы вызвать у женщины сомнение в здравости уже собственного рассудка.

Но сейчас она довольно быстро пришла в себя, и монахиню больше заинтересовало не очередное изображение спутницы, а возвышавшееся за ней высокое здание с похожей на половину арбуза крышей и бесчисленными рядами застеклённых окон.

Подивившись странной фантазии неизвестного, но, безусловно, очень искусного художника, Сабуро на всякий случай уточнила:

- Платино?

- Платино, - вздохнув, подтвердила девушка, проведя пальцем по картинке и... поменяла её!

Вздрогнув, женщина до боли закусила губу, чтобы не закричать. Прямо на неё смотрели три человека, в одном из которых она узнала свою спутницу, а выглядевшие гораздо старше мужчина и женщина в странных, нелепых одеждах являлись, судя по всему, её родителями.

- Это твои папа и мама? - дрогнувшим голосом спросила монахиня.

Собеседница недоуменно вскинула брови.

На миг задумавшись, Сабуро изобразила у себя большой живот, потом сделала вид, будто качает ребёнка, трогая себя за грудь.

Кивнув, девушка вытерла глаза тыльной стороной ладони. Но слёзы всё равно текли по её лицу, оставляя на щеках мокрые, блестящие дорожки.

- Что с ними? - не особенно надеясь на ответ, поинтересовалась женщина. - Где они? Они живы?

Последние слова монахиня пояснила принятым у них жестом: чиркнув ребром ладони по горлу.

Что-то проговорив на своём языке, собеседница энергично закивала, и её пальцы заплясали по стеклу, вызвав целую череду красочных картинок, мелькавших с такой быстротой, что Сабуро не успевала их рассмотреть.