Конюх так яро отличался от всех этих оживших греческих статуй, что теперь казался мне красивой, но недорисованной картиной. Светлые волосы собранные в тугой хвостик, камзол и брюки, начищенные коричневые сапоги по колено, все это выглядело очень празднично, но совсем не приближало его к «идеалам», пестрящий вид которых уже въелся в глаза. Демъяр даже в своей рубахе и грязном фартуке на короля смахивал, а Паль действительно какое-то исключение.

Нашлась тут, королева красоты… Неужели, он кажется мне каким-то неполноценным, просто потому что нормальный? Мужик, как мужик. Теперь всегда чистый и опрятный, высокий. Образованный.

— Представляешь, — хихикнула я, пытаясь разбавить обстановку. — Утром пришлось в мокром платье Агельского встречать. Ты бы видел эту сногсшибательную картину. Как бабы на самоваре, с кучей подъюбников.

— М.

— А еще, если повезет, сегодня будем устрицы есть. И хвостики, — давила я на слабые места, чтобы сбросить с себя это гнетущее ощущение неправильности.

Вместо того, чтобы сразу все это закончить, зачем-то влезла по самое горло, а теперь задыхаюсь, боясь выпустить соломинку из рук. Вряд ли бы ему понравилась правда о нас, и почему-то сейчас я впервые задумалась о том, чтобы ее рассказать. Не для того, чтобы он послал меня к черту. Чтобы нам стало легче. Обоим. Паль не такой дурак, каким казался мне поначалу, и явно примечает мою отстраненность, спровоцированную ложью, на которой стоит наш покосившийся фундамент. Он все-таки хороший человек. Хоть и изменник поганый…

— У меня сегодня дел полно, — спокойно сказал конюх, запрокидывая голову.

— Ну значит послезавтра. Или после-послезавтра. Какая разница, я все равно здесь всегда.

— Нет. Сегодня. Просто если я опять усну, разбуди меня.

— Ладно. Договорились, — сказала я и оценила его новый наряд. — Опять куда-то уезжаешь?

— Н-да. Надо было вместо этих тряпок просить доспех, — оттянул он ворот камзола. — Черти что…

— Почему? Тебе очень идет зеленый. К глазам. Полям. Идет.

Паль задрал брови и усмехнулся. Краснота медленно наползала на щеки.

— Ну спасибо, — улыбнулся он. — Но я думаю, больше тебе понравится, если я вернусь живой и невредимый.

Я потянула шаль на лицо. В смысле «живой»?

— Т-так ты куда едешь?

— В город же. К площади с кортежем. Ты не слышала? Сегодня Валларис будет выступать с каким-то «Важным Королевским заявлением».

— С каким? — вытаращилась я. — Мы только встретили Агельского, потом нас по спальням отослали, я не в курсе.

— Да если бы я зал! Надеюсь, ничего страшного, иначе его живым оттуда не выпустят. Я вообще не представляю, где там развернуться. Михей только вернулся, на площади уже не продохнуть.

— Смертную казнь вводят.

— Сдурела что ли?! За что?

— Да фиг знает, за воровство?

— Вряд ли. Скорее хотят объявить о вступлении Приморья в Альянс.

— Бред. Это новость прошлого месяца. Какая нам вообще разница, кто туда вступает и выступает.

— Не зря же Агельский приехал так рано! Я думаю, что хочет Кольд обратно под юрисдикцию Арвергарьяна забрать.

— Да ну! А куда они Валлариса денут? Садовником возьмут?

— Эй. А ты что думаешь?

Я потянулась на кровати, кутаясь в одеяло с головой:

— Что толку спорить. Скоро узнаем. Пока меня больше интересует, почему встречать нас вызвали всех, а провожать никого?..

— Точно, еще одна загадка.

— Наверное, потому что нафиг мы там не нужны! Че за дела такие? Ты вроде как горничная, а еще и прислуга на пол ставки.

— Не оплачиваемой ставки.

— Во-во! Я помню, когда устраивалась, мне что сказали: твое дело выполнять поручения экономки.

— Погоди, Мия, тогда все сходится, это же Карга нам кланяться «поручила».

— Наверное, Маисе не сказали, что входит в ее обязанности, — сказала Зьяль. — Вот она и берет на себя больно много!

Все захохотали.

— Нет, ты погоди. Вообще, мы все-таки прислуга. Наше дело прислуживать.

— В том-то и дело! Мы же как мыши должны быть. Туда, сюда, тут протер, там смахнул. А мы чем занимаемся? Не знаю, как у вас, а у меня больше сил уходит на это придворное жополизство.

— Я слышала, во дворце у Панрота, вообще слуг нет. Дворецкий и помощницы. Никто их даже слугами не называет. Это наши в средневековье застряли.

— Элизий застрял в средневековье, если ты не заметила.

Ничего удивительного, что девушкам все это осточертело. Я уже не вспомню, когда они крайний раз обсуждали что-то из «запрещенки», потому что все уже походили на половые тряпки и без того.

Мы звездочкой расселись всей командой, как голуби, на пяти койках и занимались обычным здоровым придворным трепом, только на этот раз с утроенным бешенством. Сегодня нас даже не выпустили накрывать обед, а это уже не шло ни в какие рамки. Что происходит, никто нам так и не сказал, пару часов назад Зьяль переоделась и вышла в холл на разведку, но только завидев ее экономка закатила такой скандал, что в итоге нас здесь закрыли на замок.

— Знаете, что я думаю, — мямлила я, шмыгая носом. — Им все эти поклоны нужны не просто для понтов. Это все легенда. Вот ты им поклонился, а им это на поддержание легенды идет.