— Сдурела что ли? Я просто его подобрал.

Ко мне вернулось ощущение рук и ног:

— Придурок! — заверещала я, вырываясь из захвата. — Наверное, его в яму кинули, потому что он заразный! А ты его в дом притащил! Отпусти! Меня!

— А ну прекрати орать! Я с ним уже три дня! Видишь?! Жив-здоров! Он пьет и дышит, и ему становится лучше! Ты бы видела, че там было, когда я его только нашел!

— Лучше?! Это похоже на «лучше»?

На меня из щелей глазниц уставились два замутненных зрачка. Сморщенная полоска рта приоткрылась. Я подавилась воздухом и в панике отлетела в дверь, когда Дем меня отпустил и взял с подоконника стакан с водой, из которого торчала трубочка. Он присел рядом с кроватью и сунул трубочку в приоткрытый рот.

— Прости дружище, она к тебе привыкнет, — шептал дед.

Я сползла по двери на пол и уставилась на стакан, вода из которого медленно, но убывала. Труп хрипло выдохнул и потянул одну ногу обратно к животу.

— Как… Как оно может быть ж-живым, — пищала я.

— Я же попросил повежливее! Это не «оно», это он!

— Да в-вижу я. Господи. Ты спятил!

Я взвыла, когда опять почувствовала на себе его взгляд.

— Эй, а ты ему нравишься, да дружище? Давай-ка, моргни один раз, если понимаешь.

Глаза трупа медленно закрылись и открылись.

— Видишь! — радостно сказал дед. — Живее всех живых! И понимает человеческую речь!

Тело опять хрипло вздохнуло и перевело взгляд на Дема.

— Неужели ты думаешь, что сможешь его выходить?.. — пялилась я.

— Смогу, конечно, у него даже глаза не открывались всего два дня назад. А теперь глянь!

— Я никогда такого не видела… В Элизии нет болезней. Максимум простуда!

— Очуметь! — усмехнулся Дем. — Ты ее слышал? Это она орала, что ты заразный.

— Откуда я знаю! Мир развивается, вдруг появились уже!

Демъяр накрыл кровать и поволок меня по полу за дверь.

Я была не в силах даже на ноги подняться, поэтому по лестнице он спускал меня закинув на плечо, после чего усадил в кресло и сел напротив. Сложно сказать, сколько мы просидели молча, разглядывая узоры ковра на полу, но мне казалось пронеслась вечность, прежде чем у меня перед глазами перестало стоять это немощное, изуродованное тело. Чувства начали возвращаться, но царящее вокруг амбре благовоний уже не доставляло проблем. Уж лучше так, чем все здесь провоняет могилой.

— Что скажешь? — прервал Дем тишину.

— Мне нечего сказать… — мямлила я отлепляя присохший к небу язык.

— Ты видела когда-нибудь предел «слива»?

— Предел, это язвы по всему телу, Дем. Зубы гниют, потом конечности отмирают, но дальше-то куда? Там уже голова начинает включаться, работает легенда.

— А что будет с тобой, если ты расскажешь свою жизнь от и до, и я назову тебя по имени раз пятьсот.

Я оторвала глаза от ковра.

— Этого не может быть…

— Тебя сливали? Расскажи-ка мне об этом.

— Ну да. Как и всех. Мне повезло, что кто-то предупредил меня насчет имени, но смерть, что-то из жизни, про семью, я рассказывала, да. Я начала гнить, день на третий, но очень медленно. Даже когда мне рассказали про «правила игры», я не могла перестать думать о земле и легенде, которой у меня почему-то нет, пыталась сочинить ее сама. И… Это очень долгий процесс, Дем. У меня сгнили зубы, были язвы почти по всему телу, особенно на шее, ноги и руки немели, но до такого, — указала я глазами на потолок. — Слиться невозможно.

Демъяр согнулся и потер руки.

— Сколько ты восстанавливалась?

— До приемлемого состояния почти два года.

— А что, если я прав?

Я опустила глаза обратно на ковер. Неужели он думает, что этот кусок гнилого мяса такой же попаданец, как мы?.. Такого просто быть не может, по меркам мира я тут не так и давно, но видела сотни сливов, и никогда ничего подобного. Я быстрее поверю, что в нашем мире есть некроманты или мобов завезли, чем в возможность так изуродовать человека вопросами.

Я встала:

— Это можно проверить, пошли.

Мы вернулись в комнату. Одеяло на кровати шевельнулось. Я приложила руки к лицу и постаралась успокоиться. Это невозможно, Дем просто не может быть прав, но если есть в его предположениях хоть что-то от истины, мы это сразу поймем.

Я подошла к кровати, села рядом на пол и подсунула косу под нос. Это просто человеческие останки Эйя, они не кусаются и уж вряд ли нашлют на Кольд семь казней. Просто нужно доказать этому придурку, что даже если оно и подает признаки жизни, к легендарному сливу это не имеет никакого отношения.

— Д-дружище… Подъем. Надо поговорить, — говорила я, ощущая себя хреновой актрисой и шизофреничкой одновременно.