Как выяснилось, магистр Соу хоть и “очнулся”, но в сознание не приходил. Даже в своём сне он был слаб и тяжело ранен. Рона смогла поговорить с ним буквально секунду. И первое что спросил магистр, всё ли в порядке с остальными. Узнав, что никто не погиб, а демон уничтожен, он снова пропал. Точнее погрузился в глубокий сон, и задать какие-либо вопросы девушка просто не успела.

Убедившись, что душа её пациента не собирается в ближайшее время покидать тело, Коллет уже сама отправилась спать. Магистр Мантель вернулась с патруля и сразу же сменила своего наставника у постели умирающего.

Мирая почувствовала, что как раз восстановила достаточно маны, и в её руке сформировалась небольшая искрящаяся сфера бледно розового цвета — малое исцеление ожогов. Большего она позволить уже не могла…

То, что Рона пробилась к сознанию магистра Соу являлось хорошим знаком. Это означало, что смерть отступила и состояние стабилизировалось. Однако, о быстром восстановлении не шло и речи. Пострадало не только физическое, но и духовное тело. Из-за чего заклинания лечения почти не имели эффекта. А обширные ожоги и переломы, в свою очередь, не позволяли восстанавливаться самой ауре, — замкнутый круг.

Такова обратная сторона магии: чем сильнее была аура, тем больше времени и сил нужно для её восстановления. Единственное, что отличало магистра Соу от других людей в подобной ситуации, его ауру можно было назвать стабильной…условно.

И «медуза» в этот раз не поможет. Во-первых, по словам Коллет, скорость восстановления маны едва-едва перекрывает естественное излучение.[3] Во-вторых, уцелевшие потоки всё же исказило и стабильными их можно было назвать относительно. Относительно семилетнего ребёнка, который осваивает создание своего первого элемента. И в-третьих, это были не повреждения ауры, а одна сплошная зияющая рана, в которой виднелись редкие следы столпов. Толщиной с шёлковую нить.

Закончив лечение, Мирая внимательно посмотрела на магистра Соу. Ученики, ставшие свидетелями сражения с демоном, и вернувшиеся из патруля (под впечатлением рассказов своих товарищей), восхищались храбрым поступком и теперь наперебой придумывали магистру Соу прозвища (раз уж фамильного имени он не вспомнил, а называть кого-то всё время с титулом не смущало только её бывшего наставника). Были там и героические, например, Бесстрашный, Несокрушимый, Демоноборец; и шуточные, вроде Бездонного или Глубокого. С намёком на высоту падения и огромный запас маны, который теперь нужно будет восстанавливать три-четыре месяца. А может быть и полгода.

Сама Мирая назвала бы его Бездумным, как и большинство предыдущих поступков странного мага. Начиная с таскания брёвен, и заканчивая самоубийственным прыжком на демона. Но, с удивлением, она обнаружила, что до конца не понимает, как относится к магистру Соу. С одной стороны, если бы он погиб, никто и никогда уже не смог бы оспорить её права на ребёнка. Плюс, отпала бы необходимость выплачивать штраф. С другой — первый раз в её жизни появился кто-то, кто ничего не просит, а только отдаёт.

Магистр Фетлир тоже многое ей дал, и она будет признательна ему до конца жизни, но наставник выделял Мираю среди других учеников только потому, что она была лучшей; и относился к ней как к перспективной и талантливой фэа, но не больше. Магистру Соу, вообще было плевать на её силу и умения.

А ещё эта подростковая влюблённость у фэа’Тансар почему-то начала раздражать её. Бедняжка потеряла наставника, и нужно бы ей сопереживать, но слишком уж жизнерадостной была девушка последние дни (до нападения демона).

Глядя на раненого мага, Мирая окончательно убедилась, что её нехитрый замысел по заработку денег временно потерпел крах. Возможно, ближайшие несколько месяцев ей самой придётся стать донором для магистра Соу и сократить даже имеющуюся врачебную практику…Но потом она обязательно наверстает упущенное.

***

Груз ответственности и вина якорем тянули его в пучину отчаяния. Старший сержант Петровский устал терять товарищей в бою. Внешне он никак не менялся: не замыкался в себе, не уходил в запой, не рвал тельник на груди, не сатанел от злости по поводу и без, — нет. Он спокойно воспринимал смерть, как часть объективной реальности, но каждый раз в его душе умирала маленькая частичка радости и счастья. Иногда, очень редко, такие частички благодаря окружающим там снова появлялись (например, когда Катёна — дочка взводного, угостила его своим мороженым), но чаще приходилось заменять их разными суррогатами.

Когда всё исчезло, старший сержант Петровский боялся, что снова подвёл людей. Терзаемый неведением, муками совести и ложным чувством вины, он существовал лишь как сгусток мыслей, застрявший в безвременье и пустоте.

Николай хоть и был крещёным, но особо верующим себя не считал. Время от времени ходил с остальными в церковь, исполнял какие-то обряды, читал молитвы, не вникая в их смысл и значение. Даже после встречи с Игроком он не поменял своего отношения к религии: боги, магия, попаданцы это одно, а церковь и вера — это другое.

Проведя несколько дней (часов, лет, секунд, вечность) в пустоте, магистр Соу на собственном опыте убедился в существовании ада. И та боль, которую он снова начал чувствовать с появлением Роны, была ничтожной платой за окончание мучений.