Принцессы тоже оказались не лыком шиты и слезать отказались. Тогда медведи перевернули качели, смахнули принцесс, сломали балансир пополам и ринулись в атаку, размахивая свежеобретенным оружием. Принцесс это не испугало, и вся игрушечная компания слепилась в общий шар и стала кататься по кругу, подавая рандомные звуковые сигналы. Дети были в полном восторге. Я тихонечко вытянул энергию из этого клубка, и минут через пять это безобразие испарилось, а нас с подругой отправили на пересдачу, чтобы неповадно было производить вещи с превышением характеристик. Второй раз мы не стали выпендриваться и сделали по простому цветному волчку, согрели сердце преподу и получили зачет.

В общем, если научиться крокодилами управлять, то пещеры, считай, будут зачищаться сами.

— Да, вот еще что, — Боргер вытащил из ящика какие-то списки. — Гляньте своим культурным взглядом на списки землян, которые были у нас тут в последние полгода, чтобы мы больше не пропустили никаких Смитов и Вессенов.

Мы сосредоточились на списке, ни я, ни Драк ничего не нашли, а вот Котий подчеркнул одно имя и попросил проверить. Человека звали Зевс Ломако-Брахмачари, и Котий заявил, что в нормальных обстоятельствах человек не мог получить такое имя. А зачем надо такое придумывать, он себе представить не может и, значит, это подозрительно.

— А что не так с этим именем? — засомневался Боргер. — Зевс — это какой-то бог, для землян нормально называться богами. Ирина там, или Афина. Брахмачари я тоже где-то слышал. Или книжку видел. Насчет Ломако не знаю, но звучит вполне обычно.

— Просто поверь, он не шпион, тут что-то хуже. Этот человек прямо вопит, чтобы на него обратили внимание, и лучше обратить, а то хуже будет, — вздохнул Котий. — В общем, если мы его увидим, мы тебе свистнем. Что там, кстати, насчет пиццы?

Глава 22

— Ну и что они тебе наврали? — Александр Николаевич уселся в кресло перед столом брата.

— Откуда ты знаешь, что наврали?

— Иначе ты бы не лучился как начищенный самовар. Ты всегда такой, когда сталкиваешься с эпическим враньем.

— Саш, ты когда в последний раз видел самовар?

— В Иране на Земле, а что? Как и ты, полагаю. Не уходи от темы.

— Ты прав. Меня эта компания радует безмерно. Они заявили, что гость прибыл к ним с острова Пасхи, но это не точно. Но обвешали намеками так, что никем, кроме как рапануитом, он быть не может.

— Гениально, — развеселился Александр Николаевич. — Проверить невозможно! А ты сам что думаешь?

— Я думаю, это морфириус. Меркатор любит такие игрушки. Они всегда в собственности клиники, и кто-то его потерял. Причем судя по тому, что никто про него не спросил, это тот самый деятель, который разнес нам переход.

— А чего клиника не проявилась?

— А тогда им придется расписаться в том, что они пропустили к нам человека в нестабильном состоянии. Правда, можно сделать ход конем и заявить, что мы отняли у него успокоительное средство и сами спровоцировали катастрофу.

— И что будет, когда они узнают?

— А они не узнают. Наши друзья уже раскормили морфириуса в полтора раза, он больше не узнаваем. Если так пойдет, он вырастет в полноценного рапануита. Метров эдак в шесть.

Александр Николаевич захохотал так, что столбик квадратных бумажек для записей разлетелся веселым веером по столу.

— Ну ладно-ладно, — Роман Николаевич изо всех сил делал строгое лицо, собирая бумажки. — Надо нам завести правило «С Домино выдачи нет».

— Что будешь делать?

— Я-то? Ничего. Смеяться буду. Собраться такой бандой и так оттягиваться — мечта просто. Ладно, все это довольно безобидно. Ты расскажи, что Илья говорит по поводу того экструдера, который мы забрали у землян.

***

— О, нет! — воскликнул Шмидт, когда усатый пиццамастер вытащил обещанную пиццу из печи. — Ты же говорил, что она будет совсем не рыбной!

— Как не рыбной? Очень рыбной! Очень лимонной! Очень вкусной! Все, как мы договаривались.

— Мы договаривались, что ты сначала испечешь то, что понравится гостям, а потом то, что скажу я.

— Да! Иди и отнеси им эту пиццу. Им понравится.

Шмидт вздохнул и потащил пиццу в зал. Это была уже третья попытка накормить людей пиццей со скумбрией и солеными лимонами, и первые две он тихонечко съел сам, потому что желающих не нашлось. Народ сидел и ждал, когда принесут привычную маргариту или пепперони.

— Пицца от шефа! — горестно провозгласил Шмидт.

— Что? Опять? Где с колбасой?

— Мастер сказал, что только после того, как вы съедите семь пицц от шефа, будет с колбасой.

— Да у тебя наглый шеф.

— Что, даже не попробуете? Опять мне все есть?

— Пе-пе-ро-ни! — скандировал зал. Где-то в глубине кухни морщился шеф.

Шмидт чуть не плакал. Он уже был сам не рад, что притащил к себе пиццамастера. Ему давно уже было обидно, что все ходят к нему по необходимости, а к Октору как на праздник, и хотелось предложить что-то особенное. И он так обрадовался, когда ему написал старый друг, с которым они вместе работали еще на Рампе, и попросил приютить непризнанного гения.

— Я тебе клянусь, Кракко шикарен. То, что он способен сделать с простым бутербродом — это что-то! А минестроне! Ты же сам любишь минестроне! А равиоли со шпинатом! — заливался соловьем друг.

— Да у нас народ по мясу в основном…

— Идеально! Он бог оссобуко!

— Я уж и забыл, когда я видел оссобуко…

— Вот и вспомнишь!

— А почему он с Рампы хочет уехать? У вас цивилизация, а у нас-то медвежий угол.