— Ваш подмастерье преподал мне урок. Он усвоен. — в негромких словах было столько презрения, что он словно плюнул ей в лицо. И она накинулась на него, осатанев от безумной ярости. Осыпая сотнями, тысячами ударов и совсем не заботясь о защите. Вкладывая в тяжелые безрассудные удары свой страх, свою обиду, свой гнев. Амфитеатр ревел в негодовании. Ворон лишь отбивал, ускользал, блокировал- и не мог подловить момент, чтобы обезоружить обезумевшую фурию. Ему приходилось думать о безопасности обоих- иначе эта одержимая располосовала бы уже сама себя. И он подставлялся. Доспех окрасился красным. Толпа гневно ревела. Поединок свят — но это уже не поединок а убийство.

Раны Ворона при каждом движении порождали боль. В душе его не было страха- там разрастался гнев. Гнев огнем пробежал по телу, взбугрив налитые мышцы — хиссы и доспех стали вдруг невесомы, а нападавшая — неуклюжей и медленной.

— Ррр-а!! — аткующий крик оркхай плетью ударил по амфитеатру, Мощный отбив отбросил Арану, едва не выронившую оружие. Хиссы принца скользнули в ножны, а багровая пелена окончательно застлала его глаза. Арана вновь бросилась в атаку.

— Ур-кха! — гневный рев воина урукхай сотряс амфитеатр. От свирепого удара открытой ладонью в грудь Арана взлетела, словно камень, подброшенный катапультой.

— Поединок! Тварь ничтожная! Самка! — гортанные слова языка оркх разлетались в эльфийском амфитеатре грохотом валунов, катящихся со скалы.

— Вставай, позор своего рода! — Ворон презрительно плюнул на песок. Ярость унижения придала тяжело поднимающейся Аране силы. Всю свою мощь она вложила в удар- но хисс лишь бессильно зазвенел, словно врубившись в камень. Приняв удар на один кованный наруч, принц- урукхай ударил вторым между концом лезвия и рукоятью. Правый родовой хисс Рахим лопнул с жалобным звоном. От жестокой оплеухи она покатилась по песку, а за ней шел он, сжимая в руке ее левый родовой хисс.

Он больше ничем не напоминал ей изнеженного и утонченного эльфар — в нем пенилась и ревела древняя и дикая кровь оркх. Взбугрившиеся мышцы, чуть не разрывавшие доспех, налитые кровью массивные надбровные дуги, оскаленные острые клыки, уже не казавшиеся милыми и не прячущиеся за губами. Обнаженное оружие, цель которого одна- рвать мясо.

Огромная лапа воздела безвольное тело, сминая доспех.

— Ты хотела поединка, самка! Прими свой позор! — левый хисс взлетел в небо. Даже сквозь дикую боль Арана понимала, что мир ее рухнул. Потерявший один хисс в бою еще имел шанс вернуть себе уважение- надо было лишь вернуть хисс и принести голову завладевшего им врага. Если же враг сломал твой правый хисс на глазах воинов- смыть позор можно лишь левым — но самой! А теперь- ее зарежут, словно грязную свихху, ее же собственным хиссом. Мать и отец уйдут в землю от такого позора.

— Урр-кха! — лезвие зависло над ней огромным серпом и качнулось вниз. Внезапно обострившимся зрением она видела на нем каждую зазубрину. Гнев ушел, оставив лишь растерянность. Отчего она вдруг сломала себе жизнь? Что это за новое чувство- страх пополам с яростью, заставляющий дрожать колени? Отчего вдруг ей стала так ненавистна выскочка Ида и до кишок захотелось пустить кровь этому холеному жеребцу, ей улыбающемуся? Жеребцу? Оскаленные клыки напротив ее глаз подошли бы махайроду. Она убивала, да- но вдруг оказалось, что рубка с бандитами или дуэль- это совсем не то, что поединок с берсерком — урукхай. Опозорила семью. Что сподвигло ее бросить вызов- она так и не смогла понять. И лишь ждала, когда клинок, бывший прежде частью ее руки, вопьется ей в грудь и развалит сердце надвое. Жадно ждала, когда придет, наконец, боль и тьма.

— Ворон! — взметнувшееся синее облако вдруг заслонило ярящегося урукхай.

Выламывая кисть, Ворон едва отвел лезвие от головы метнувшейся под руку и заслонившей собой сестру магини. Смахнув несколько прядей волос, хисс со свистом врубился в песок арены.

— Зачем?! Мог убить! — прорычал урукхай, глядя на эльфарку налитыми кровью глазами.

— Ворон! Посмотри на меня, Ворон! Говори! Со мной! На эльфар. Не на оркх. Ты Арей Ард Хоран, Ворон. Родовитый эльфар, глава императорского рода!

— Прости, госпожа, но твоя сестра, возомнившая себя воином, заставила меня потерять разум.

— Ида, Ворон, просто Ида. Невесту не нужно звать госпожой. Жену- возможно, но в особых случаях — водница лукаво улыбнулась и рассмеялась.

— Ида Аз Рахим- я спрашиваю тебя- ты сделала выбор?

— Я лишь сухая ветвь, Ворон. А она- Ида кивнула на безвольно висящую в руке Ворона сестру:

— Ворон, у нее еще не было мужчин и она вполне может стать Матерью твоего Рода. Ты привлек ее- но она еще не понимает этого чувства. А на мне Проклятье…

— Проклятье! — Арей отпустил доспех и оглушенная воительница безвольной куклой опустилась на песок арены.

— Проклятье. Неужели даже ты- магиня- не понимаешь?! А впрочем… Ида Аль Рахим- я спрашиваю ТЕБЯ еще раз- ТЫ сделала выбор?

— Да, Ворон. Да. Ты знаешь, что твое прозвище это имя птицы, которая умеет летать между мирами?

— Почему ты зовешь меня Вороном?

— Твой телохранитель. Он сказал, что это имя ты услышишь даже в боевом безумии. Я позвала и ты услышал.