Охотники тем временем подкатили телегу к куче хвороста, заготовленного для Филиппы. Один навалился на рычаг агрегата, потом потянул вверх и нажал снова. Из трубки сбоку телеги толчками стала выбрасываться жидкость, заливая хворост. Снизу принесло запах едкого горючего масла.

— План такой, — быстро сказал Иорвет. — Как только зажгут костёр с Эйльхарт, идём на изнанку, устраняем охрану на стенах, прыгаем вниз и вырезаем всех. Успеем.

— Всех… — повторила я, рассматривая толпу Охотников внизу.

Они вызывали одновременно страх и отвращение, но вместе с тем они были людьми, а не чудовищами. Людьми, которые из сожжённых женских тел сложили танцующую инсталляцию.

Иорвет внимательно смотрел мне в лицо. Я кивнула.

— Признаёшь ли ты свою вину, Филиппа Эйльхарт? — громко спросил жрец.

— Засунь свои обвинения в задницу иерарха, Виллимер, и высунь оттуда язык, — сквозь зубы ответила Филиппа. — За мной придут, и ты будешь молить о пощаде. Но нет прощения для ничтожества, желающего продемонстрировать свою власть.

Жрец кивнул и взмахом руки остановил охотников, поливающих хворост.

— Раз так, то по регламенту, описанному в булле Преосвященнейшего Иерарха Хеммельфарта «Всеми силами души», преступница, отрицающая виновность, обязана пройти допрос, облегчить душу покаянием и признанием вины.

Виллимер хлопнул в ладоши, как бы подводя итог сказанному, и вдруг вслед за ним захлопал в ладоши, словно малютка, которому обещали мороженое, его дебелый телохранитель. Жрец зыркнул на него, мотнул головой. Охотники расступились, и детина направился к Филиппе. Подойдя, поднял цепь, соединяющую чародейку и конвойного. Шея и спина вздулись от напряжения, он рванул, и цепь, звякнув, лопнула.

— Отпусти, имбецил! — взвизгнула Филиппа, лягаясь каблуками, когда он подхватил её под локоть и поволок ко входу в жилое крыло. — Клянусь, я убью тебя первым, если ты ещё дотронешься до меня, жирный евнух!

Охотники в молчании провожали взглядами исторгающую проклятья и извивающуюся в руках палача чародейку.

— В честь поимки опасной злодейки примите, братья, торжественную трапезу, к коей повелеваю открыть бочку освящённого Иерархом вина. Помолитесь о прощении души грешницы, а после воссияет и очистит её тело Огонь! — провозгласил Виллимер, когда Филиппа скрылась за дверью. — Во славу Вечного Огня!

Нестройные голоса подхватили:

— Во славу Вечного Огня!

Вытянувшись по струнке, Охотники ждали, но, как только жрец скрылся за дверью в жилое крыло вслед за Филиппой, тут же расслабились, заговорили громко. Они явно были радостно взбудоражены предстоящей трапезой и обещанным вином. В бараке открыли створку двери, и за ней показался длинный обеденный стол, уставленный канделябрами с горящими свечами.

— Изнанку прибережём на потом, — скомандовал Иорвет, наблюдая за суетой внизу и Охотниками, которые отгоняли лошадей и стекались в трапезную. — Меняем план. Во славу Вечного Огня.

— Что? — удивлённо переспросила я, но тут же поняла его, заметив, как задумчиво Иорвет рассматривал брошенную телегу с насосом и горючим маслом.

Дверь в барак затворили, двор опустел. На стенах и у ворот осталось с десяток лишенных трапезы понурых часовых, которых следовало устранить быстро, безжалостно и бесшумно. Я достала пузырьки Пурги, Грома и Ивы и смешала порцию, аналогичную той, что приняла перед боем с Рэей.

— Не слишком ли много эликсиров? — проворчал Иорвет.

— Мне нужен озверин, — ответила я, не желая признаваться, что жизненная сила оставляет меня, а телу необходима лошадиная доза допинга, чтобы хотя бы двигаться.

«Иорвет не должен думать об этом сейчас, не должен спешить. Времени хватит. Драйк Кин обещал, что хватит», — подумала я и поднесла смесь к губам:

— Во славу Вечного Огня!

***

Эликсиры работали. Подкравшись по стене из темноты, я хладнокровно и молниеносно перерезала горло двум Охотникам на крыше правого крыла. Ещё двоих убил Иорвет. Мы разделились. Вдоль частокола позади трапезной он прокрался к воротам и стрелой снял одного часового у сигнального колокола и следом за ним второго. Я же, перебежав по стене на левое крыло, бесстрастно, как ассасин, расправилась с часовыми на вышках. Мне даже не нужно было укреплять дух взглядами на казнённых — эликсиры выполнили эту задачу за меня. Иорвет выпустил ещё две стрелы из-под стены, и на дворе, кроме нас, не осталось никого.

Упираясь ногами в землю, я толкала телегу с бочками, Иорвет тянул её за оглоблю. Тяжёлый засов на двери в трапезную вошёл в проушины с лязгом, но это уже было неважно — в бывшей конюшне окна отсутствовали и сбежать, не вышибив дверь, было невозможно.

Иорвет навалился на рычаг насоса, а я, забравшись на телегу, подхватила сшитый из кожи рукав. Струя щедро забила в стену. Я направила медный наконечник рукава вверх, и горючее масло окропило соломенную крышу.

— Довольно! — крикнул он. — Отбегай в сторону, ты вся в масле!