Мона остановилась у края моста, махнула рукой на белые дома по ту сторону реки.

— Если бы не Яевинн, вместо трёх десятков жертв было бы три сотни. Мы попали в засаду — нильфгаардцы ждали нас, оставив лишь немного людей в казармах, чтобы имитировать жизнь, — Мона оперлась на низкий парапет, и, превозмогая слабость в коленях, я подошла к ней. — Они ударили на рассвете с тыла. Отступать было некуда — горели баррикады из повозок, которые мы сами же подожгли.

Я вспомнила дым, что валил в городе. Теперь о бое не напоминало ничего — небо сливалось с разлившейся рекой, белокаменный город, утопающий в осенних красках, живописно, как на открытках, сбегал с гор к воде.

— Яевинн собрал всех командиров полусотен и добровольцев в отряд смертников, приказав остальным прятаться по домам у пирса. Где можно было — по крышам, а потом напролом мы пробились к нильфгаардским офицерам, потеряв половину отряда. Яевинн захватил командира и поставил ультиматум — или он перережет дхойне горло, или нильфы снимут оцепление с пирса и дадут скоя’таэлям спокойно уйти. О нас речь, конечно, не шла, мы знали, что живыми не выберемся. Видела бы ты, как радостно тряслись подбородки у этого дхойне, когда он понял, что не только останется жив, но и сможет триумфально предъявить Францеске пару десятков схваченных скоя’таэлей, — Мона рассмеялась так, будто бы ценой этой сделки не была её собственная жизнь. Словно прочитав мои мысли, она добавила: — Почти семь сотен скоя’таэлей смогли уйти в лодках по воде. Это того стоило.

Я обняла Мону, она улыбнулась.

— Не принимай близко к сердцу отношение Яевинна к тебе. Такими нас сделала война.

— Я всё понимаю, — вздохнула я. — Мне совершенно не нужно, чтобы все эльфы меня любили. Тебя достаточно.

— Ой ли? — рассмеялась она и повела дальше по мосту. — Похоже, что Торувьель тоже не нужно, чтобы Яевинн её любил. А жаль. Любовь меняет, и он бы изменился.

Мост вывел на площадь, и если бы не высокие дворцы, можно было бы решить, что мы попали в квартал скоя’таэлей в Вергене. В широко распахнутые двери дома с колоннами вносили ящики, оружие, закатывали бочонки. Вдоль улицы стояли длинной вереницей, фыркая и переступая копытами по брусчатке, лошади. Было шумно, витало приподнятое, почти праздничное настроение, как на новоселье.

— Лина! — Мона окликнула эльфийку, которая отстёгивала ремни седельной сумки. — Ты не видела Роэля?

Высоченная эльфийка развернулась, её большой рот расплылся в улыбке.

— Я же сказала, что ведьмаки по чудовищам! — она обхватила длинными руками меня и Мону сразу, да так, что мы стукнулись головами. — Ты же слышала, как я говорила, что она пойдёт во дворец? Я была права!

— Ну говорила, говорила, — проворчала Мона, выворачиваясь из рук. — А Роэль где?

— Там! — Лина махнула рукой дальше по улице. — Погоди, ведьмачка, я мигом, одна нога здесь, другая там. Мы кое-что приготовили для тебя…

Она понеслась через площадь к дому с колоннами. Мона загадочно улыбнулась.

— Я же сказала, что по эту сторону реки всё иначе.

Через минуту вернулась Лина с корзиной в руках.

— Уверена, что о ведьмачке, которая передала Францеске розу Аэлирэнн, когда-нибудь сложат балладу, — сказала она, вручая мне корзину. — А пока вот, от нас, от всего сердца!

— Спасибо, — смутилась я, приоткрыла полотенце и увидела цветы, какие-то свёртки, сложенные листы бумаги.

— Правда же, что Францеску шарахнуло её собственным заклинанием? — спросила Лина с детским любопытством.

— Нам же уже десять раз это рассказывали! — Мона потянула меня дальше.

— Мне так жаль, что я этого не видела, что я готова послушать ещё десять раз! — жизнерадостно сообщила Лина. — Ну правда же?

— Правда, — засмеялась я.

Дома вдоль улицы ожили — видимо этот район полностью отдали под временное жильё белкам. Мы шли от лошади к лошади, пытаясь опознать свои сумки. Мона задержалась поболтать с одним из скоя’таэлей, а я, заметив вдалеке знакомое смуглое лицо, перешла улицу и направилась к дому, дверь которого охраняли двое из Свободных Эльфов. Перед домом была высажена аллея гинкго, и их нежно-жёлтые листья, похожие на округлые миниатюрные веера, усыпали светлую брусчатку. На скамейке между деревьев сидел Иолар. Он был погружён в свои мысли, и сначала мне показалось, что не заметил, когда я присела рядом. Но через миг что-то изменилось в его непроницаемом лице, и мне стало тепло, будто знакомы мы были миллион лет и были того редкого рода старыми друзьями, с которыми не надо непрестанно обмениваться новостями, а можно молчать и просто быть рядом. Иолар проследил за жёлтым самолётиком листа гинкго, заходящего на посадку неторопливыми виражами.

— Спасибо, — тихо произнесла я.

Он улыбнулся одними глазами и слегка кивнул.

— В горах зима. Нас давно ждут.

— Завтра праздник, — сказала я.

— Рагнар тоже уговаривал остаться, чтобы уйти вместе после коронации, но… — он помолчал. — Я хотел уйти раньше.