Странно, но никогда раньше мне не было так сложно вписываться в социум. По нашим меркам я еще нахожусь ближе к молодости, чем к зрелости, но едва ли мне кто-то рискнул бы сказать «поживи с мое» или упрекнуть в недостатке опыта. Я жила в разных мирах с разными социальными отношениями. В этом городе, на первый взгляд, все было просто. Главное — иметь паспорт, работу и все будет хорошо. Но не для меня.

Мне все они казались детьми. Маленькими, не очень воспитанными и неглубокими детьми. Мне казалось, что они не делают ничего полезного для своего народа, для своей жизни, для человечества (как они себя называли). Они постоянно что-то обсуждали, чем-то были заняты, работали, работали и еще раз работали. И все равно оставались ровно на том же месте, что и ребенок, научившийся читать, писать и считать, и только-только подобравшийся вплотную к настоящей учебе — к познанию мира и себя. Причем они вели себя так, словно подозревали, что им еще чему учиться, но когда-нибудь потом. Будто впереди у них много сотен лет жизни. Даже мы, которые можем позволить себе потратить десятки лет, чтобы найти ответ на какой-нибудь ничего не значащий вопрос типа как видят мир собаки, никогда не транжирили время настолько бессмысленно.

Да, не проходило ни дня, чтобы я не вспоминала Террэгана и Дармину. Я любила их обоих, но по-разному. Они были частью меня и их места в моей душе все еще болели ноющей фантомной болью. Я не думаю, что она когда-нибудь прекратится. Первый год, который я провела здесь, я просыпалась в ужасе каждую ночь. Мне снились пепел и дым, запах вереска и крови, чужое дыхание за спиной и плеск волн, разбивающихся о голову Ястребинки. Я видела океан крови и белки глаз на обгоревшем лице, черный стилет в груди Гацании и черную кровь на одежде Нивяника. Потом кошмары прекратились, и засыпая, я точно знала, какой сон придет ко мне. Охотник, который догнал меня. В моих снах это случалось всегда одинаково. Появившись из тумана, охотник не падал на дороге, лишь спотыкался, а потом догонял меня и вспарывал живот черным стилетом, который я все еще сжимала в кулаке. И я просыпалась от острой боли. Только болело почему-то сердце. И каждый раз я думала, почему даже во сне я не могу ударить его? Ведь стилет у меня, а не у него. И каждый вечер перед сном я обещала себе, что попробую ударить охотника первой. И никогда не помнила о своем обещании во сне. А однажды, совершенно случайно, я выпила на ночь чай с ромашкой и охотник не пришел ко мне. С тех пор у меня дома всегда большие запасы ромашкового чая. Спасибо за помощь, сестра.

Глава 3. Изображая себя

Я смотрела на себя в зеркало. Вчерашнее изучение всемирной паутины не прошло даром. Я всегда туго заплетала косу, низко спуская пряди на лицо, чтобы волосы плотно прижимали уши. Но сегодня я оставила волосы распущенными и кончики ушей пробивались наружу. Зеленый свитер, кожаный ремень и коричневые брюки. Если я правильно поняла местную идею эльфов, то мне положен еще какой-нибудь плетеный браслет или амулет. Эх, если бы у меня было время, я бы сплела, конечно, настоящий эльфийский амулет клана астр, из белых, желтых и розовых нитей! Но времени у меня не было. Я заглянула в свою сумку, которую не открывала уже очень давно. В боковом кармане лежали, завернутые в сухой лист клена, медальон Дармины и кольцо Террэгана. У меня и в мыслях не было использовать их для украшений. Но в моей сумке могли валяться и другие вещи, о которых я совсем забыла за эти годы. Я достала мешочек с заготовками и высыпала их на стол. Большинство из них, конечно, будут выглядеть достойно только после обработки. Но тогда их совсем нельзя будет носить как украшения. И тем более так, чтобы их видели посторонние глаза. Кроме, пожалуй, одной. Синяя заколка в форме звездного лирохвоста. Уж не помню, как она у меня оказалась и у кого я ее купила. И, главное, зачем. Впрочем, купила и купила, неважно.

Я приладила ее к широкому воротнику свитера и решила, что на этом костюм имени себя можно считать законченным. Я убрала мешочек в сумку и снова посмотрела на стилет. Он так и лежал, не завернутый ни во что. И я даже не помню, вытирала ли я его. Несколько раз я порывалась выбросить его, особенно когда кошмары стали совсем невыносимыми. Но каждый раз меня останавливал страх. А если кошмары не прекратятся и тогда, что мне нужно будет выбросить? Себя? Часть своей памяти? И к этому примешивалось странное чувство — что он еще мне пригодится. Какая-то древняя история, которую я никак не могла вспомнить, про то, что оружие против нас может обернуться против того, кто его применяет. Для этого нужно было что-то сделать, но я не помнила, что. Ладно, есть множество вещей, которые я пока не могу. Придет время и вспомню.