После того, как на северо-западной окраине полыхнул и быстро стал разгораться пожар, по всему фронту атаки, поначалу максимально тихо, затем, после приближения к первым домам, с яростными криками, атакующая волна влетела в поселение, вырубая всех встречающихся на пути. Началась настоящая мясорубка. Растерявшиеся от неожиданной атаки толпа людей с корзинами стала легкой добычей смертоносной кавалерии с двумя всадниками. Из хижин выбегали ничего не понимающие люди, почти сразу превращаясь в мертвецов.

Поначалу, не встречая организованного сопротивления, всадники смерти успешно прорубали себе дорогу к центру поселения, но на подступах к пирамиде, то тут, то там стали возникать очаги сопротивления. Хошбаны вооружались всем, что под руку попадется и кидались в строй солдат с яростью загнанной в угол крысы.

Из пирамиды выскочили солдаты хошбанов в примитивных доспехах, но с мощными топорами и копьями. Они выстроились в защитный клин и стали дожидаться налета конницы. Но, этот момент был оговорен заранее, и мои кавалеристы применили простой, но очень мощный тактический прием — Кантабрийский круг. Чуть-чуть не достигая оборонительных построений врага, лошади сворачивали вправо или влево, при этом стрелок выстреливал из ружья, поражая неприкрытых доспехами воинов.

Когда вся конная рать завернула в уже очищенные от противника переулки поселения, в дело вступила пехота, выстроившаяся линейным строем. Кто-то стрелял из положения стоя, кто-то — привстав на одно колено. Залп! Еще залп! И почти половина защитников были ранены или убиты.

Поняв, что они всего лишь мишень, командир Хошбанов в красной тканевой накидке, больше похожей на бандану, приказал идти в наступление. Но и тут пехота применила тактический прием. Городские бои — это отдельный вид искусства, когда атакующая сторона всегда несет несоизмеримо больше потерь, чем защищающаяся. Сейчас, когда в атаку бросились разъяренные хошбаны, можно было получить выгоду от приземистых построек. Пехотинцы тут же растворились в кибитках, опустошенных ими же за несколько минут до этого. Темные, сырые и безумно пахнущие всеми видами запахов человеческого тела, они были идеальным окопом для нескольких солдат. Ворвавшись внутрь из света очень трудно разглядеть что-либо внутри.

Задумка удалась! Хошбаны, ринувшись вслед спрятавшимся солдатам, почти сразу напоролись на штыки пехотинцев. Ошеломленный отряд самообороны деревни удалось добить за несколько минут боя. Значит, тренировки не прошли даром! Два года я и мои генералы натаскивали солдат различным тактическим приемам и организации поведения в условиях разных видов сражений. Захват деревни обошелся легкой кровью — было убито три солдата и еще десять было ранено, причем не очень серьезно. Одна лошадь была сражена топором хошбана.

Но не все поселение было в наших руках. Оставалась загадочная пирамида. Я подъехал на лошади к входу — маленькому, едва в рост человека проему среди массивных камней, составлявших строительный материал для ней. Оттуда слышались странные звуки. Оханья, вздохи, рыдания, спокойный плач, гортанные чавканья и еще ряд странных, даже каких-то противоестественных звуков. Вперед протиснулись два гвардейца — моя личная охрана, а я последовал за ними.

То, что я увидел, чуть не вызвало спазм живота, приводящий к рвотному рефлексу. Настолько отвратительной картины, я еще не видел никогда в жизни. Сколько хватало обзора, везде были вмурованные в непонятную субстанцию, больше похожую на сопли или клей, женщины. Они лежали на спине. Причем на поверхности были головы и тела страдальчески корчившихся девушек, а руки и ноги были как бы вывернуты вниз, в скользкую, но цепкую массу.

По ним ползала жаба, похожая на ту, которую мы уничтожили в Черном замке. Она планомерно…, как бы выразиться поделикатнее, оплодотворяла их неприятным отростком внизу своего живота. Длилось это отвратительное действо не более десяти секунд, после чего жаба переползала на другую женщину.

Некоторые пленницы были с набухшими животами, а несколько находились при родах. Уродливые жуки, размером с собаку стояли возле рожениц, с клювами наизготовку, дабы поймать родившееся и отрубить пуповину. У одной это получилось и насекомое-переросток ловко подхватил ребенка с чересчур угловатыми чертами лица, затем быстро перебирая ножками скрылся в соседнее помещение. Тут же, без всякого приказа из тягучей массы выплыла пиявка и стала убирать последствия родов с женщины своей пастью. Сделав дело, она нырнула обратно, а жаба тут же переползла на бывшую роженицу.

Сверху паукообразные твари то и дело спускали на своих тонких паутинах комки еды девушкам, и те обессиленные после стольких мучений, жадно съедали предоставляемую пищу. Вот почему целая вереница носильщиков старалась попасть внутрь со своими корзинами — все это нужно было для создания новых хошбанов. Просто живой конвейер для новых солдат.

Зрелище было настолько омерзительное, настолько отвратительно, что хотелось тут же перебить всех. Но твари даже не заметили вошедших бойцов. Ни жаба, ни жуки, ни пиявки словно не замечали уже заметно расширившийся в прихожей этого невероятного инкубатора контингент воинов.