Чтобы сигнифер вместился, кузов пришлось освободить — я даже устал все это дело выгружать. Илиан все это время сидел и терпеливо ждал, привалившись спиной к колесу прицепа-кунга, баюкая сломанную руку. Смотрел он на меня затравленно — похоже, произошедшее заставило его переосмыслить происходящее. Как и Марину, только эмоции у них конечно от снизошедшего понимания абсолютно разные, видно по выражению лиц.

Из лагеря легиона вернулись мы ближе к вечеру. Илиан присмирел, не сказал больше ни слова. Когда я ему кобуру обратно отдавал, прямо на меня он не смотрел, взгляд бегал. Как бы гадость какую не задумал, зря я лажанулся, когда Гельмут недавно отправить его прочь предлагал. И ведь не пойдешь к нему, не скажешь переиграть. Любой аристократ хозяин своего слова, всегда думает прежде чем говорит, и, если я сейчас переобуюсь во мнении, центурион может реально заподозрить, что перед ним не пустоглазая в чужой оболочке.

Когда мы приехали, в лагере все палатки уже стояли, в безветрии вокруг разносился стойкий запах шашлыка. Похоже, народ быстро сориентировался и в добавок к серой массе брикетов организовал неплохой ужин. Интересно только откуда мясо взяли.

Пока вместе с Мариной разбирали второпях выкинутое мною несколько часов назад имущество, Илиан растворился в вечернем полумраке. Через час, когда мы уже заканчивали, он вновь нарисовался и пренеприятнейшим голосом сообщил, что по утвержденному центурионом порядку спать мне полагается в палатке четвертой команды.

Вряд ли Гельмут решил меня так проучить, скорее всего действительно утвердил не глядя предложенный вариант в суматохе первого дня. И судя по взгляду Илиана, в котором промелькнула неясная тень, в палатке четвертой команды лишних коек не было. В этот момент снова прорезалось чужое знание. Причем не так, как можно было ожидать: это было нечто среднее удивлению в духе «а пес-то хорош!» Законы римской армии таковы, что нарушать установленный порядок даже патрициям нельзя, и в этот раз сигнифер удачно подсуетился. Неприятно, конечно, но ладно — хотя вопрос с сигнифером надо решать, конечно. Еще что-нибудь ему сломать, что ли?

— Камрад Илиан, мой телохранитель Александр Саргон будет ночевать в фургоне научно-исследовательской группы, — ангельским голосом произнесла Марина.

— К сожалению, это невозможно, — с максимально возможным участием в голосе произнес Илиан. — Александр Саргон в первую очередь — водитель и солдат центурии, и только во вторую — ваш телохранитель, а согласно утвержденному центурионом… — сигнифер сделал ударение на это слово, взяв паузу, но продолжить не успел, Марина перебила.

— Камрад Илиан, довожу до вашего сведения, что я боюсь темноты, одиночества и воспоминаний о виденных в тумане тварях. Я боюсь темноты, и ночное одиночество нарушит мой психоэмоциональный фон, так что я не смогу полноценно исполнять свои научно-исследовательские обязанности. Мой телохранитель будет охранять спокойствие моего сна.

— Но ведь ночью здесь не темно и…

— Это не важно. Мое указание вами не обсуждается, можете доложить об этом центуриону Гельмуту. Еще вопросы есть? Если нет, свободны.

Голос Марины, ангельский вначале, к концу фразы зазвенел стальными нотками. Вопросы у Илиана определенно были, но задавать он их не стал — кивнув и не снимая маску благожелательного вида, развернулся и направился прочь.

— Придурок, — проводила его взглядом Марина.

Впервые за весь день девушка позволила себе убрать искусственные интонации и сейчас я услышал ее естественный голос. Похоже, у нее к сигниферу что-то личное.

Но он на самом деле придурок, причем снедаемый злобой. Умный человек намек бы понял и жизнью рисковать не стал, а этот… странный тип, очень странный.

«Миньон», — вдруг раздалось эхо чужого голоса.

Да ладно? Серьезно, прирученный демон? — мысленно обратился я к чужой памяти, но ответа как обычно не получил.

— Подкатывал? — поинтересовался я у Марины, которая так и смотрела сигниферу вслед.

— Пытался, да. Сначала лебезил, потом угрожал. Мерзкий тип, прилипчивый… Ты не боишься?

— Чего? — немного растерялся я.

— Он злопамятный, непременно попытается отомстить.

Да, я конечно жестко затупил, когда «разрешил» центуриону его оставить. Тем более если это прирученный демон, у них с психикой и адекватностью вообще проблемы, все не как у людей.

— Ну, этот хмырь далеко не главная наша проблема, — сказал я, в общем-то, как есть.

— Какая же главная? — закусила губу Марина.