Девушка рядом с Циллианой была Марфа Крамоль – проститутка, работающая во Втором Кольце. Она по совместительству была родной сестрой Филимона Крамоля (кто бы мог подумать) и хорошо общалась с Циллианой.

Как они вообще познакомились?

[Марфа: Сегодня такой тяжёлый день был… В последнее время что-то очень много клиентов повелось – будто жён им зимой не хватает…]

[Циллиана: …]

Когда монастырь в Четвёртом Кольце открылся для посещений, чуть ли не первой там оказалась как раз-таки Марфа. Нет, она не хотела встретить своего брата (она тогда даже не знала, что тот там работал), а просто помолиться.

Вскоре девушка обнаружила, что монастырём, и правда, заправлял её братец. Тем не менее, ни она, ни он не хотели с друг другом общаться по какой-то непонятной причине, так что во время молитв Марфа разговаривала с Циллианой, тоже проводившей много времени около алтаря.

Они сдружились: Марфа просила Циллиану организовывать для неё частные посещения в монастырь (дабы не встретиться с Филькой), а та охотно соглашалась, потому что молиться в компании в любом случае было приятнее.

[Марфа: Ты не злись на Мадам Мафель, она женщина добрая и умная, о девушках больше всего печётся… Ну… Не в таком смысле…]

[Циллиана: Я понимаю…]

[Марфа: Честно тебе скажу… Нету ничего в мужиках интересного… Сунут, подрожат да высунут: ни ласки, ни нежностей – животные, правда…]

[Циллиана: Но ты всё равно продолжаешь работать в борделе?]

[Марфа: И не начинай, Цилль… Куда мне пойти? Меня такую и за даром теперь не возьмут: пользованную-то… Вот странно это тоже…]

[Циллиана: ..?]

[Марфа: Если мужчина бабник, так он молодец, а если я девушка свободная от прынцыпов, то сразу шлюха…]

[Циллиана: …]

[Марфа: Да и разве шлюха и проститутка это одно? Проститутка – это профессия, древнейшая между прочим… А шлюха – это потаскуха, что под каждого задаром ложится.]

[Циллиана: Не знаю... Я таких, наверно, и не видела…]

[Марфа: Шлюх?.. Да хотя бы Бунька, что в монастырь один раз пришла – помнишь может быть, пухловатая немного, фартук ещё у неё странный был без одной лямки.]

[Циллиана: Да… Вроде бы помню…]

[Марфа: Так вот её… Тут никак по другому не выразишься – пол-Йефенделла перетрахало. И, что самое главное, то, что она, коза, замужем. Нашла какого-то лопуха, да навешивает ему рога, а тот сиди да улыбайся.]

[Циллиана: Так может она его просто не любит…]

[Марфа: Ага! Зато весь остальной город она любит.]

Девушка натужно вдохнула в лёгкие сладковато живящий дым.

[Циллиана: …]

[Марфа: Как там кстати в гостинице: обустроилась уже?]

[Циллиана: Да, платят нормально, не обижают.]

[Марфа: Хм… А Филька, говорят, на Амбьердетчей теперь работает?]

[Циллиана: Да… Он там уже важный человек…

[Марфа: ...]

[Циллиана: Слушай…]

[Марфа: ..?]

[Циллиана: Он денег очень много зарабатывает теперь, а тратить ему их некуда… Может попросишь его, чтоб вы какую-нибудь булочную открыли или что-то такое, да завязала бы ты с борделем? Вы же всё-таки брат с сестрой...]

[Марфа: Эххх…. Не говори глупостей, Цилль, когда он был нищим, я с ним ничем не делилась, а тут прибегу милостыню просить…]

[Циллиана: Ну… Может всё-таки попробовать?]

[Марфа: Да не надо оно мне, Цилль… Как на меня смотреть-то будут в твоей булочной? Мужа нет, сиськи до пола свисают, ходит в раскорячку – шлюха, к такой за булками стыдно ходить… В борделе на меня хоть с уважением смотрят, а не с презрением... Место такое как-никак…]

[Циллиана: …]

[Марфа: …]

[Циллиана: …]

[Марфа: …]

[Циллиана: …]

***

[Циллиана: …]

[Марфа: Да пришествует Дью с благосклонным ликам иего.]

[Циллиана: Да пресвятится имя его и возжелается небес лобызание рабами его оными.]

Сидя на коленях, девушки пялились куда-то вперёд, сложив руки на груди. Они были в монастыре: Филька с Кацо здесь не ночевали из-за ужасного холода, так что сейчас тут было пусто, разве что где-то приютилась пара зверолюдов, не вылезающих из кельи, в которой они, судя по дыму, додумались развести костёр.

[Марфа: Аве…]

[Циллиана: Аве…]

Да, для Циллианы тем самым источником удовольствий, о котором говорилось ранее, были молитвы. В чтении заученных наизусть стихов, взирании куда-то ввысь и произнесении этого заветного «Аве» было что-то внеземное. Девушка ощущала какую-ту приподнятость или даже вдохновлённость, будто она становилась частью того совершенного мира, о котором говорилось в молитвах, летала и лобызала в лучах счастья с Дью и его сподвижниками...