Отказавшись от никотина, я хватаю телефон, готовая быстро дойти до своей квартиры, но не могу пошевелиться. Когда я смотрю на незнакомый номер на экране, моя опора рушится, острый язык притупляется, а мои щиты падают.

Телефон выпадает из рук и разбивается о бетон под ногами. Мимо проезжают машины, люди двигаются, но я замираю, когда мой разум испускает крик, превращающийся в смертоносный рев.

Неизвестный: Ты скучала по мне?

Сайлас

У людей постоянно есть две версии себя.

Та, которую они представляют миру, которая существует на публике для всеобщего обозрения. И та, которую они скрывают, которой они являются, когда никто не смотрит.

Это не плохо, просто факт. У всех нас это есть.

Мои глаза следуют за головой с прямыми каштановыми волосами через оживленную главную улицу Пондерозаа Спрингс, разрешение камеры наблюдения приглушает брызги краски на ее белой футболке.

Несколько мужчин стараются не смотреть на нее, либо оглядываясь через плечо, либо полностью останавливаясь на месте.

Интересно, замечает ли она это?

То внимание, которое мужчины уделяют ей.

Как они не могут удержаться, когда она рядом. Они вынуждены пялиться. Восхищаться. Не красота удерживает их внимание — многие женщины красивы. Есть что-то еще, что-то необъяснимое в ее притягательности.

Интересно, не отсюда ли взялось ее прозвище? Задолго до того, как Стивен Синклер выкрикнул его в мой адрес. Это был вопрос, который я хотел задать с тех пор, как она вылетела из того дома ужасов с изодранными крыльями.

Как по часам, она приходит в студию в полдень, как и всегда, и вскоре исчезает из моего поля зрения. Двадцать минут — почти каждый день я вижу ее на экране в течение двадцати минут, и каждый раз я задаю себе одни и те же два вопроса.

С какой версией я имел дело в ту ночь, когда она мне позвонила? И что делает Коралину Уиттакер проклятой?

Слежка за людьми с помощью общественных дорожных камер незаконна и морально неоднозначна. Я не говорю, что то, что я делаю, правильно. Я говорю, что мог бы быть гораздо хуже, если бы захотел. То есть, технически? Я могу взломать почти все камеры, мимо которых она регулярно проходит, но это слишком, даже для такого человека, как я.

Я убийца, но меня также воспитывали в духе уважения к женским границам.

Мы не друзья, Коралина и я. Я не обязан ей своей заботой. Однако я знаю, как она звучит, когда ей страшно. Я почувствовал ее страх через этот телефон, а никто не заслуживает такого страха.

Поэтому, хотя девушка на экране для меня практически незнакомка, а я просто голос, который она слышала давным-давно, я хочу убедиться, что с ней все в порядке. Это своего рода утешение — наблюдать за этими двадцатью минутами ее дня, фоновый шум, чтобы заполнить пустоту на некоторое время.

— Сайлас! Ты еще здесь?

Я моргаю, отрывая взгляд от компьютера, и беру со стола телефон, снимая его с громкой связи и поднося к уху.

— Да, — бормочу я, прочищая горло.

— Что ты получил по электронной почте?

Моя челюсть дергается от раздражения. Не на Алистера, а на ситуацию. Не знаю, что раздражает меня больше: то, что нас шантажируют, или то, что человек, который это делает, хорош в этом. Гребаный хакер.

Вчера я получил еще одно письмо, на этот раз без видео, просто еще одно зловещее предложение.

Не заставляй меня приходить к тебе домой.

Ни подписи, ни имени. Только это гребаное видео, улика, которая может отправить всех нас в тюрьму, если ее опубликуют. Все, ради чего мы работали, чего мы избежали? Все будет разрушено одной утечкой в прессе.

Я чувствую, как возвращается головная боль, а может, она никогда и не уходила.

— Нет, — вздыхаю я. — Они передали его с помощью распределительных реле6. Там слишком много узлов, и мне понадобится минута, чтобы вернуться к первоначальному отправителю. Тот, кто его отправил, либо заплатил кучу денег за анонимность, либо намного лучше меня.

Ради своего эго я предпочту первое.

— Я притворюсь, что знаю, какого хрена ты только что сказал, — ворчит Алистер, а на заднем плане раздается унылое жужжание. Татуировочные машинки работают сверхурочно — вот почему он хотел дождаться этого звонка. Он не хотел быть дома, зная, что Брайар окажется слишком любопытной и узнает об этом до того, как мы разработаем план.

— Я пока не могу отследить их местоположение, — говорю я прямо.

Я пытался отправить вредоносное ПО в своем ответе на электронное письмо, но оно осталось непрочитанным, что хорошо для отправителя, но у меня остается длинный список вариантов, которые займут несколько недель, если я вообще смогу найти обходной путь.

Два долбаных года.

И это все, что мы смогли получить? Это все, что я получил?