Но четыре семьи-основательницы смогли бы.

Может, я и слишком гордая, чтобы иногда просить помощи у других, но для Лилак?

Я бы попрошайничала на улицах за мелочь.

Я сделаю все, чтобы обеспечить ее будущее.

Этого не должно было быть в планах, но и Стивен не должен был сбегать из тюрьмы. Я должна сделать то, что должна. У меня нет выбора.

— Она знает?

Я отгоняю мысленный туман.

— Что?

— Твоя сестра знает? — снова спрашивает он, слегка прищурив глаза. — Что ты убиваешь себя ради ее счастья? Что единственная причина, по которой ты все еще в Пондероза Спрингс, — это то, что ты не можешь ее бросить?

Острая боль пронзает мое сердце. Стены, окружающие меня, снова рушатся; я и не подозревала, что позволяла им разрушаться.

Если мы поженимся, я планирую дать обет молчания. Он не должен читать меня в таком состоянии. Я не позволю ему заставить меня чувствовать себя такой чертовски прозрачной.

Я сжимаю губы в плотную линию, чувствуя, как во мне нарастает напряжение. У меня возникает желание взбунтоваться, оттолкнуть его, отпихнуть за то, что он думает, что может подойти близко. Мой язык медленно скользит по передним зубам, и я качаю головой.

— Нет, — твердо говорю я. — Она в блаженном неведении. И так будет и дальше. Сегодня ночью у нее украли частичку невинности. Только через мой гребаный труп это повторится вновь.

Сайлас смотрит на меня тяжелым взглядом.

— Потеря невинности неизбежна. Это случается со всеми нами. Ты не можешь остановить судьбу, Хекс.

Я наклоняю голову, с вызовом приподнимая брови. В моем голосе звучит неподдельная убежденность.

— Посмотри на меня.

Не упуская ни секунды, он отвечает:

— Смотрю.

Словно жидкий бархат, он берет ложку и подносит ее к губам, слизывая с поверхности капли кофе, ни разу не прервав зрительного контакта. Мышцы на его руках напрягаются, когда он опирается на кухонный остров и подносит кружку ко рту.

На его предплечьях выступают толстые вены под слоями чернил.

Сайлас — тихий тип красоты.

Не кричащий. Он словно шепот на ухо в темноте. Он похож на звук, который издают мурашки, когда они появляются на моих руках, и его очарование отражается в холодном воздухе, скользящем по теплой коже.

Воздух вокруг нас гудит.

За этот брак по расчету придется заплатить, и платить будет мое сердце.

Хуже всего то, что не он разобьет его. Это сделаю я.

Я единственный злодей в этой истории.

Я делаю это ради Лилак, но я не буду эгоистичной по отношению к Сайласу Хоторну.

Его сердце не заслуживает того, что я могу с ним сделать.

— Правила, — я прочищаю горло. — Между нами должны быть правила. Как долго мы должны оставаться в браке?

Он постукивает пальцем по краю своей кофейной чашки.

— Два года, если верить совету.

— Я полагаю, ты хочешь, чтобы я переехала к тебе. Будет странно, если мы этого не сделаем, но я хочу, чтобы моя сестра осталась здесь, пока не разберемся со Стивеном. Мы с Лилак можем жить в одной комнате.

Он кивает, молча соглашаясь.

— Никакого секса, — я прикусываю нижнюю губу, мягко пряча улыбку, когда он кашляет, давясь напитком. — Ты можешь завести любовницу на стороне, да хоть сразу двенадцать.

Грохот кружки о мраморную столешницу отдается у меня в ушах, как гром, звук накаляет атмосферу. Его челюсти сжимаются, полуприкрытый взгляд сверлит меня. Проходят секунды, и я ощущаю их, как капли воды на своей коже.

— Ты планируешь сделать то же самое?

Мои глаза сужаются, в словах слышится вызов.

— А если да?

Когда он выпрямляется в полный рост, футболка задирается и виден его подтянутый живот. Я опускаю глаза на долю секунды, пока ткань не возвращается на место.

Воздух трещит.

Упоминание слова секс заставляет меня думать о сексе с ним.

Грязный, грубый секс.

Секс с Сайласом.

Я смотрю на его руки, на большие ладони, которыми он, вероятно, оставил бы синяки на моей заднице. Мы бы уничтожили друг друга в спальне. Ни один из нас не захотел бы отдать контроль, оставляя на телах друг друга синяки от поцелуев и глубокие царапины.

Я уже давно не испытывала вожделение, и мне не нравится признаваться, что я скучаю по этому. По тому, как оно лижет пятки, как тепло ползет к животу и сжигает изнутри.

Я повторяю его позу: стою прямо, скрестив руки, и не произношу ни слова, пока его глаза откровенно блуждают по моему телу. Мое эго говорит мне, что он думает о том же, о чем и я.

Сайлас наклоняется вперед, глаза сужаются, когда он обдумывает мои слова.

— Не договорились, — ворчит он, и от этого звука у меня по спине пробегают мурашки. — Никто не поверит, что я изменяю своей жене. Все знают, что происходит, когда кто-то прикасается к тому, что принадлежит мне.