— Черт возьми, да, — стону я, и у меня перехватывает дыхание, когда она медленно проводит стволом моего пистолета по своим влажным половым губкам и приподнимает бедра, чтобы потереться о смертоносный металл.

То самое оружие, которое я использовал, чтобы совершить убийство сегодня ночью.

Она прекрасна, ведьма, лицо горит от блаженства, губы приоткрыты, а глаза полузакрыты, не отрывает взгляд от моего пульсирующего члена, пока я трахаю его рукой, наслаждаясь тем, как ее клитор трется о мой ствол.

Я поворачиваю и тяну запястье, приближая себя к оргазму.

— Какая, черт возьми, красивая киска. Такая жаждущая и готовая принять меня. Ты хочешь быть для меня маленькой грязной игрушкой, Коралина? Просто дырочкой, в которой я могу согреть свой член?

Ее киска сжимается вокруг ствола пистолета при моих словах, и она издает долгий, протяжный стон, который становится все громче и громче, словно она не может больше терпеть. Хриплые вздохи с ее пухлых губ говорят мне, что она снова близка к этому.

Я возвращаюсь в прежнее положение, хватаю ее за запястье свободной рукой и выдергиваю пистолет из ее влагалища. Крик, вырывающийся из ее легких, звучит музыкой для моих ушей. Это заставляет мои яйца покалывать, угрожая выплеснуть сперму мне на кулак.

— Сайлас! — умоляет она, извиваясь подо мной.

Никогда еще мое имя не звучало так хорошо, как сдавленный стон на ее порочных губах.

— Ты не ответила на мой вопрос.

Я заставляю ее пальцы разжать оружие, удерживаю его сам, и дразняще провожу языком по ее чувствительному бутону. Пятно ее возбуждения покрывает стол под ее задницей.

— Да! Да, я хочу быть твоей игрушкой, просто дырочкой для тебя. Пожалуйста, я сделаю все, что угодно.

— Продолжай умолять, малышка, — напеваю я. — Мне нравится слышать, как ты умоляешь меня.

— Мне нужно кончить, — умоляет она меня, между сисек у нее стекает пот, она не может сделать полный, глубокий вдох. — Мне больно… Боже, мне больно, пожалуйста.

— Здесь? — предполагаю я, проводя языком по ее пульсирующему клитору. Она резко стонет, насаживаясь на мой язык. — Эта киска болит прямо здесь?

Мой рот ласкает ее сердцевину снова и снова, облизывая ее, играя с ней.

— Да, Сайлас. Прямо здесь, прямо здесь.

Огонь пробегает по моим венам, когда мои бедра беспорядочно ударяются о кулак, сбиваясь с ритма. Мое затрудненное дыхание смешивается с дыханием Коралины, когда я стону между ее бедер.

— Я так близко, пожалуйста, не останавливайся, — в ее глазах стоят слезы. Боже, мысль о том, что ее милое личико покрыто слезами, потому что ей нужно кончить, заставляет мои бедра дрожать.

Я втягиваю ее клитор в рот, обводя языком вокруг бутона, прежде чем засунуть дуло пистолета в ее влажную дырочку, заставляя ее стенки растягиваться вокруг него, заставляя ее перелезть через край и погрузиться в океан эйфории.

Коралина закрывает глаза, выгибает спину, и ее крики наслаждения разносятся по всему кабинету. От силы оргазма ее начинает трясти, ее киска сжимается в крошечных спазмах вокруг металлического стержня, который находится внутри нее.

Когда ее ногти впиваются мне в плечо, я бесцельно толкаюсь в свою руку. У меня в животе взрывается неизбежный оргазм.

— Коралина. Черт возьми, детка, — стону я, когда достигаю оргазма. Напряжение во мне наконец ослабевает, когда толстые струйки спермы покрывают мои пальцы, растекаясь по ее шелковым трусикам.

Раскаленное добела блаженство разливается по мне, язык не может удержаться, чтобы не слизать вытекающие из нее соки, пока я содрогаюсь от толчков своего освобождения. Солоноватый и в то же время сладкий вкус ее возбуждения покрывает мой подбородок, когда я поднимаю голову. Она откидывается на стол, опираясь ладонями за спину, чтобы не упасть.

Она измучена. Устала и пребывает в блаженстве.

Если бы она только знала, что это только начало того, что я хочу сделать, прежде чем трахнуть ее. Как будто мой член согласен с этим, он дергается и твердеет, когда я встаю. Делаю шаг между ее бедер, она смотрит на меня, все еще пытаясь выровнять дыхание.

Я обхватываю ее сзади за шею, соединяя наши губы. Она стонет, сосет мой язык, чтобы насладиться вкусом своей влаги. Я едва представлял, как глубоко хотел бы зарыться в нее.

У нее есть я, и она даже не осознает этого, она так поглощена попытками держать меня на расстоянии, что не понимает, что я хочу ее боли. Я хочу, чтобы она кричала от боли и ноющей ярости. Того человек, которого она прячет от мира, того, кого она боится увидеть в зеркале.

Я хочу ее.

И я не знаю, что это значит для меня, для нас. Я никогда не был тем, кто ясно мыслит, когда на горизонте появляется что-то, чего я хочу.

— Открой, — приказываю я ей, наблюдая за тем, как ее брови хмурятся в замешательстве, но челюсть опускается, и розовые губы раскрываются для меня.