Ясмин была лишь первой, кто предал мое доверие.

— Ну и дрянь, — бормочет Брайар.

— Она все еще живет в Спрингсе. Мы могли бы…

— Тебе нельзя ее зарезать. Если тебя арестуют, Тэтчер обвинит нас, а я не собираюсь участвовать в его мелодраме, — вмешивается Сэйдж, прежде чем Лира успевает закончить предложение, заставляя ее закатить глаза.

— Я хотела сказать, что мы можем проколоть ей шины, — поправляет Лира, и хотя ее черты выдают невинную, застенчивую улыбку, в ее глазах есть выражение, которое говорит мне, что она убьет кого-нибудь, если придется. — В любом случае, мы пытаемся подружиться не для того, чтобы быстро заработать на таблоидах.

— Тогда почему?

— Чувиха, — вздыхает Сэйдж, как будто это очевидно. — Ты у нас четвертая.

Я хмурюсь.

— Четвертая что?

— Ты никогда не смотрела «Колдовство35»? Культовую классику 1996 года?

Я качаю головой, отчего ее рот открывается в шоке, как будто я только что сказала ей, что совершила преступление.

— На эти выходные у нас запланирован вечер кино. С чистой совестью заявляю, я не могу допустить, чтобы ты еще больше вошла в наш мир, не посмотрев, как доминирует Файруза Балк, — приказывает она. — Но пока просто знай, что ты у нас четвертая. Если тебе понадобится время, чтобы свыкнуться с этой мыслью, пусть будет так.

— Теперь ты часть Общества одиночек, — говорит Лира. — Забытые. Те, кто никогда не вписывался в иерархию Пондероза Спрингс. Ты по-прежнему можешь быть одинокой, просто мы будем одиноки вместе.

Старые собаки не могут научиться трюкам за один день, но какая-то часть меня жаждет того, что они предлагают.

Ощущение принадлежности.

Знание того, что есть люди, которым не все равно и которые будут скучать по тебе, если ты умрешь. Знание того, что ты не одинок и где-то вписываешься, каким бы маленьким ни было это пространство.

Как и в ночь пряток, в моей груди загорается искорка надежды.

Поэтому я предлагаю оливковую ветвь.

— Кто из вас знает, как повесить баннер?

* * *

Несколько часов спустя люди заполняют мою полностью украшенную студию. Хеди и другие члены совета директоров «Свет» уже выступили с короткими речами, и начался торг за картины девушек.

Это хорошая компания, за которую я должна благодарить Зои Хоторн. Она пришла с небольшой армией женщин и мужчин с большими карманами, желающих очистить свою совесть благотворительностью.

Мне было все равно, кто они; важно было лишь то, что деньги попадут в карманы выживших. Деньги, в которых некоторые из них отчаянно нуждаются, чтобы получить ресурсы, которые они заслуживают, чтобы исцелиться.

— Мисс Уиттакер!

Я перевожу взгляд на Фэй, которая прокладывает себе путь сквозь толпу, чтобы добраться до меня. Ее рваные шорты и розовые волосы выделяются среди богачей, как бельмо на глазу.

Но ей все равно. Улыбка на ее лице не может померкнуть из-за высокомерных людей. Не сегодня.

— Привет, Фэй, — я отвечаю ей теплой улыбкой.

Она, запыхавшись, останавливается передо мной.

— Мне называть вас миссис Хоторн, раз уж вы вышли замуж?

Я давлюсь собственной слюной, выплевывая ответ.

— С Коралиной по-прежнему все в порядке.

— Вы никогда не поверите, что только что произошло. Кто-то купил мою картину! Синтетический кубизм36, с которой вы мне помогли. Она только что продана!

— Поздравляю, Фэй.

Моя улыбка искренняя. Чистое счастье, не тронутое тьмой. Поток радости в ненастную ночь. Никто не заслуживает этого больше, чем она. У нее вся жизнь впереди; радость, которую она испытывает, — это лишь краткий миг в жизни, которая, как я надеюсь, будет долгой.

Фэй застает меня врасплох, она обнимает меня и прижимает к себе.

Она обнимает меня.

Я знаю, как обниматься, но то, что меня застали врасплох, заставляет меня чувствовать себя неловко, когда я неуверенно обнимаю ее в ответ.

— Спасибо, — вздыхает она, крепче сжимая меня в объятиях. — Спасибо. Мне бы хотелось, чтобы эти слова были достаточно емкими, чтобы выразить то, что вы для меня сделали.

— Не стоит благодарности. Это все ты, — я нежно поглаживаю ее по спине, прочищая горло, когда отстраняюсь. — Отправляйся праздновать со своей семьей и передай маме привет.

Я смотрю, как она исчезает в толпе, направляясь к своей семье, и мои щеки горят от смущения. Не потому, что она обняла меня, а из-за откровенной физической привязанности на публике. Все эти люди считают меня неженкой, как будто мне не все равно. Превращают меня в мишень.

— У тебя действительно хорошо получается, — резкий голос Сэйдж доносится из-за моего плеча.

Поворачиваюсь к ней и ухмыляюсь.

— Стоять и выглядеть симпатично?

Она приподнимает бровь.

— Ты думаешь, что ты симпатичная?