Размышлять мне становится некогда, потому что подниматься в гору, да еще босой с едва зажившими ступнями реально тяжело. Ко всему прочему Хотборк и не думает сбавлять шаг. Кажется, у него даже дыхание не меняется в отличие от меня, засопевшей как паровоз. Ещё один поворот, и мы неожиданно выходим на широкую шумную площадь, по периметру заставленную лавками торговцев, а в центре разорванную той самой башней с топором на верхушке. Под самой крышей башни расположена звонница, только вместо привычных мне колоколов здесь используют полые темные от времени трубки разного диаметра. За башней стоит большой единственный двухэтажный здесь дом, огибающий почти половину площади. Хотборк все тем же бодрым шагом, от которого у меня уже нещадно колет в боку, направляется именно к нему. Без стука широко распахивает дверь, из чего я заключаю, что дом – его. И исчезает в черном дверном проеме, словно в пасти диковинного животного. Мне ничего не остаётся, как нырнуть за ним.

Поначалу после яркого уличного солнца я с трудом могу разглядеть, где очутилась. Пахнет сеном, деревом, спёртым воздухом и костром… Моргаю, привыкая и с интересом озираясь по сторонам. Помещение оказывается огромным. Тем более по местным меркам. Большая темная вытянутая зала с бесконечными грубо сколоченными столами вдоль стен и приставленными к ним лавками. В конце залы невысокий пьедестал с широким деревянным креслом, заваленным

шкурами. Освещения нет, лишь солнечные лучи, с трудом пробивающиеся сквозь мутные узкие окошки и рисующие пыльные линии в воздухе, да красные отблески затопленного в другом конце залы огромного с человеческий рост очага. Фигура ярла, присевшего у огня, на фоне яркого танцующего пламени кажется абсолютно черной и необъемной. Словно вырезанной деталью в театре теней.

- Садись, Хельга,- он подзывает меня к себе нетерпеливым жестом, взмахнув рукой.

- Борга, не пускай пока никого,- совсем другим тоном кидает появившейся было в проеме двери, ведущей дальше в дом, полноватой женщине. Та, кивнув, тут же исчезает.

У меня начинают подрагивать колени. Так сильно, что я еле иду к Хотборку. С каждым шагом будто все сильнее вязну в дощатом полу. Когда все-таки преодолеваю расстояние между нами, ноги окончательно подкашиваются, и я плюхаюсь на скамейку напротив и завороженно смотрю, как отблески огня лижут смуглое лицо ярла. Как вспыхивают темными искрами его черные внимательные глаза. Мне сложно поверить, что от этого малопонятного мне человека сейчас зависит моя судьба. По спине ползет противный липкий холод, ладони потеют. Я перевожу взгляд на танцующий в очаге огонь, натягиваясь как струна.

- Что ж ты молчишь, Хельга? – хрипловатый низкий голос Хотборка царапает нервы, – Вон уже и Борга ждет, чтобы забрать тебя. Вечно ей рук не хватает. Хочешь, вставай да сразу к ней иди. Только не знаю, долго ли продержишься. Уже к вечеру весь Унсгард загудит, что ты ведьма…

Ярл криво улыбается, беря в руки кованый прут, и шевелит поленья, разбрызгивая во все стороны шипящие искры. И я невольно вспоминаю, что пятки мои шипели почти так же. Поджимаю босые ступни, облизываю вмиг пересохшие губы и с трудом выталкиваю из себя заготовленные слова.

- Я умею видеть будущее, ярл, – судорожно вдыхаю, набирая воздуха, чтобы продолжить.

Я долго думала, пока мы плыли, и пришла к выводу, что в их темные времена провидицы должны быть в цене, а проверить, правда ли я местная Ванга, Бьорку будет сложнее всего. Это же не фокусы с зеленоватым свечением из ладоней, как у Ульриха.

-Но я не ведьма. Не такая, как ваш ведьмак, заговаривающий ветер, – уточняю дрожащим от волнения голосом, – Так я не умею, прости.

На секунду жмурюсь и осторожно поднимаю глаза на молчащего Хотборка в ожидании его реакции. Господи, хоть бы ярлу этого было достаточно.

-Что ж, – медленно тянет ярл, щурясь, – Честно говоря, в первый раз слышу, чтобы Вейла могла только приподнимать завесу грядущего, не умея ничего больше…

-Вейла? – тупо переспрашиваю я. Он ведь со своей невестой о какой-то Вейле говорил. Я подумала, что это имя.

- Да, дочь богини Серого мира, ткущей нашу реальность. Суровая матерь, Вель, делится со своими дочерями ниточками знаний из полотна вечности. Они часть неё, и поэтому каждая, способная прикоснуться к ниткам Вель, Вейла, – он поджимает губы и подается ко мне ближе, вскидывая брови и упор смотря в глаза,- Так ты Вейла, Хельга?

Горло сковывает спазмом. Хотборк смотрит так ласково, будто говорит: ” Не бойся сказать мне правду. Не бойся. За правду я тебе ничего не сделаю. За ложь сделаю. И гораздо больше, чем ты можешь представить…”

Но он сделает. Сделает и за правду, поэтому мне придется стоять на своём до конца. По крайней мере я смогу выиграть время и может быть бежать. Только вот куда…Чёрт.

- У нас это так не называлось…- вслух бормочу непослушными губами, стараясь твердо выдерживать препарирующий взгляд чёрных глаз.

- А как называлось? – вкрадчиво спрашивает Хотборк. Я сглатываю.

- Убогая, ведьма…Много как…Вейлы не было…

Он хмыкает, досадливо трёт переносицу, прикрыв глаза, и наконец отворачивая лицо к огню. Облегченно выдыхаю. Когда ярл не сверлит меня своими душевыворачивающими глазами – врать гораздо легче.

- А почему обвинили в смерти Головы? – интересуется Хотборк.

- Я её предсказала,- пожимаю плечами, – А сородичи решили, что прокляла.

- А они разве не знали про твой дар? – Хотборк косится с явным сомнением.

- Я-я…- боже, как это сложно- придумывать, когда так мало вводных, – Я всегда предсказывала какие-то несчастья. Так получалось. Мор там, голод…

Облизываю губы и вдохновенно продолжаю.

- А они винили меня, будто это именно я постоянно кликаю беду.

Голова стал последней каплей.