Я с наслаждением повожу затекшими плечами и тру онемевшие, покрытые ссадинами и следами от пут запястья. Звуки идущего на улицах боя уже такие отчетливые, что воображение само дорисовывает невидимую пока мне картинку, а по спине начинает струиться холодный пот, заражая слабостью всё тело.

- Варравы это кто? – интересуюсь я нервно, вглядываясь в конец ближайшей из улиц, змейками ползущих от городской площади.

Сердце обрывается и ухает в мои поджаренные пятки. Вдалеке я вижу настоящий бой! Если это реконструкция, то ребята однозначно заслужили Оскар. Людское месиво напоминает кишащий темный пыльный клубок отчаяния, ярости и боли. Сверкающие мечи и топоры слепят бликами на солнце, свистят визгливым скрежетом в воздухе и глухо ухают, погружаясь в живую плоть. Запах пота и крови щекочет мои ноздри, забивается под кожу.

Я…Я застываю в шоке.

Я вижу смерть…Я вдруг отчетливо понимаю, что это не розыгрыш, что я наверно сошла с ума, но это…

Теперь вот это – моя реальность.

И, судя по тому, как побежали одни воины в попытке выжить, и как нагоняют их с диким гиканьем другие, огромные, раскрашенные сажей, бородатые, бесчеловечные…В этой реальности мне осталось жить считанные секунды…Твою мать…

- Твою Матерь! – взвизгивает Елейка, озвучивая мои мысли. Оборачивается и падает к моим, слава богу, развязанным уже ногам с застрявшим топориком в спине.

Я лишь мгновение завороженно смотрю, как на его грязной льняной рубахе расцветает бордовое пятно вокруг торчащего из тела топора, а потом задираю подпаленный подол и бегу. Не понимая куда, не обращая внимание на боль в обожжённых ступнях. Стопы заживут, а дырка между лопаток вряд ли… Боженька, что ж творится – то, а??? В боку отчаянно колет, в ушах болезненно звенит, но это просто факты, не способные меня остановить. Ничего меня не остановит, кроме…

- О, баба! – раздается радостный бас прямо за спиной, а потом кто- то резко дёргает меня за платье, и я падаю на пыльную каменистую землю.

Затылок простреливает дикой болью. Мир вспыхивает красным и меркнет. Спасительная чернота. Хоть бы дома очутиться. Пожалуйста!

2

Дурнота подкатывает раньше, чем ко мне окончательно возвращается сознание. Она колышется внутри, набегая словно прибой. Сильнее-слабее-сильнее… В такт гулким звукам, напоминающим удары в там-там или большой барабан. Бом-бом-бом… И в затылке боль пульсирует с той же скоростью…

Я вдыхаю вроде бы свежий влажный воздух, прислушиваюсь к окружающим меня отрывистым мужским голосам и различным скрипам, бессвязно молюсь и открываю глаза. Первое мгновение щурюсь от нещадно яркого солнца, быстро озираюсь и со скорбным стоном смыкаю веки опять.

Я не матерюсь, но б…лин.

Теперь я четко чувствую всё и сразу. И вновь связанные за спиной руки, и то, что сижу я на дощатом плохо ошкуренном полу, и как лопатки упираются в какой-то твёрдый мешок. Как ноют обожжённые стопы, и что дурнота вызвана качкой, потому что я куда-то плыву на узкой большой лодке или ладье, я не очень разбираюсь… А вокруг пахнет не только свежестью воды, но и забористым мужским потом, а ещё немытыми телами.

Я должна была очнуться дома, но мой личный ад продолжается…

Я связана, беспомощна и захвачена толпой бородатых вонючих мужиков, только что вырезавших целое поселение.

Хочется малодушно начать спрашивать “за что”, заламывая руки и воя на луну. Вот только, боюсь, спрашивать не у кого, руки связаны, да и до наступления ночи ещё далеко…

Аккуратно приоткрываю глаза в попытке незаметно оглядеться. Лодка оказывается действительно огромная и длинная словно венская сосиска. С высокой мачтой посередине, свернутым за ненадобностью темным парусом и низкими бортами. Такими, что страшно подползать ближе – можно и вывалиться ненароком. А ещё вереницей из весел и гребцов по бокам ближе к носу корабля. На самом же вздернутом резном носу расположился огромный седой дядька, мерно бьющий в широкий плоский барабан, чтобы задать гребущим воинам темп. Я сглатываю, невольно очаровываясь тем, как ладно и с виду легко у них выходит ворочать бесконечно длинные, тяжелые весла. Лодка будто птица летит по глади воды, размеренно махая деревянными веерами- крыльями. Мужские могучие плечи в едином порыве напрягаются, заставляя весла взмыть ввысь, а потом плавно утонуть в тёмной, играющей солнечными бликами, пенящейся воде.

Мой взгляд выхватывает небрежные перевязки на телах гребущих воинов, подмечает засохшие пятна крови на их грязной одежде. Память подсовывает картинки недавно увиденного боя, и меня пробирает дрожь…