В отличие от хулиганья с бульвара Луначарского, вытрясавшего копейки из любой мелюзги, в «Трудовых резервах» мальков не трогали. Неспортивно это. Тем более, ведомые нашим тренером Александром Николавичем, к. м. с., но весьма несолидного вида и не слишком авторитетным, мы держались стадом. Благодаря одёргиваниям Игната не лезли на рожон. В столовую заходили позже «опасных» боксёров и самбистов, но нехитрой здоровой еды хватало на всех: хлебной котлетки, лишь чуть пахнущей мясом, к ней каши (рисовой, перловой или изредка гречневой) в роли гарнира. Тренеры и администрация питались вместе с детьми и упорно делали вид, что так и надо, хоть ежу понятно: мясо подмывалось с кухни в самых нескромных количествах. Творожная запеканка или белая булочка к компоту из сухофруктов приравнивались к деликатесам, их раздача строго нормировалась.

Минут тридцать-сорок после пиршества били баклуши, усваивая завтрак, потом тянулись по тренировочным зонам. Гимнасты занимались на открытом воздухе, основные снаряды были просто вкопаны в землю в тени древних сосен, площадка для вольных упражнений представляла собой ковёр с какой-то специальной тканью поверх него, на мой вкус — чересчур мягкий по сравнению со стандартным, привычным по институту физкультуры.

Александр Николаевич разбивал мальчиков и девочек на группы по полу и возрасту, после разминки мы по очереди делали подходы. Что мне не нравилось в гимнастике — слишком долго ждать свою очередь, это же не категория мастеров, где с каждым при подготовке к Союзу, Европе или миру занимается целая группа, для них выделяется персональное время в зале.

В вольных упражнениях, моих любимых, потому что развивается акробатическое владение телом, тренер предложил каждому показать, на что он способен. Я выполнил начало знаменитой комбинации Минелли — переворот вперёд, сальто вперёд, рондат, фляк и пируэт назад.

Александр Николаевич оставил других без присмотра, меня оттащил в сторону.

— Валера! Ты сколько гимнастикой занимаешься?

— С конца шестьдесят восьмого.

— Где?

— В институте физкультуры в Минске. У Зинаиды Павловны Кошкиной.

Он присвистнул.

— Даже не знаю, что сказать… Тебе повезло с ней или ей с тобой? В общем, если ты не выиграешь межлагерные в категории до десяти лет, я очень сильно удивлюсь. Будем ставить тебе программу персонально!

Шансы у меня были только в вольных. Снаряды я не любил и боялся, что на турнике, брусьях и кольцах перекачаю руки, заполучу медлительность движений. Хоть и случаются медленные чемпионы в боксе, давящие соперников силой, но с моим ростом выше первого среднего не подняться. А там сплошь скоростные.

В целом, если честно, в лагере нравилось. Я качал физуху, не размениваясь на дурацкие задания для младшешкольников, был свободен от маминых «Валерочка, одень панамку и не стой на солнце», «не пей холодную воду — простудишься», хоть я ни разу за девять лет не болел ничем, даже недомоганий не испытывал. В обществе пацанов и девчонок лет тринадцати-пятнадцати не приходилось напрягаться, изображая маленького ребёнка с ущербным разумом. Наконец, меня никто не пытался обидеть или задеть, вынуждая на ответные, мне самому неприятные меры.

В итоге жизненные трудности я себе создал сам — где-то через неделю.

В воскресенье накануне были танцы, слово «дискотека» пока не вошло в обиход. Само собой, мои сверстницы позволяли дотронуться до себя лишь вытянутыми руками, довольно смешно, танцы-обжиманцы начинались лет с тринадцати-четырнадцати, порождая конфликты, ревность и попытки сведения счётов. В лагере нашлась юная секс-бомба Галочка соответствующего возраста, чем-то неуловимо похожая на российскую звезду Кабаеву, но с вытянутым лицом и ещё не вполне оформившейся фигурой. Она была из Гродно, то есть настоящая «пани», в собственном понимании, хоть, на самом деле, её имя надо было начинать с «г» в белорусском или сельском произношении как среднее между «Галя» и «Халя». Благодаря художественной гимнастике развила грацию, а на танцплощадке включала такую сексуальность движений, что ей явно не хватало шеста. Естественно, от окружавших её юнцов пубертатного периода дух тестостерона валил с такой силой, что впору вешать топор.

В моём девятилетнем теле гормоны пока не проснулись, я не пачкал простыни по ночам и вообще спокойно ждал времени, когда развернусь во всю ширь своего некрупного организма.

После танцев Игнат проследил, чтоб мальки улеглись в постель, строго сказал:

— Сегодня — никаких шляний после отбоя! Долботрахи из старшаков будут выяснять отношения из-за смазливой шлюшки. Попадётесь под руку — угодите под раздачу. Потом ещё от меня отгребёте по шее.

На утренней тренировке в понедельник я отработал вольные, заслужив всего пару мелких замечаний от Александра Николаевича, и получил свободные пятнадцать-двадцать минут ожидания, пока вся наша группа оттрубит на ковре и двинет на брусья. Не теряя времени, потрусил лёгким бегом по тропинке под соснами на соседнюю поляну к единоборцам.