После гонга я поменял стойку на правостороннюю и включил стиль, у профессионалов именуемый «решер». Если без хитрых терминов и классификаций, бросился вперёд как берсерк. Брестский обладал, конечно, и нокаутирующим ударом, но под градом хуков и апперкотов соперника не особо изготовишься.

Зажал его в угол, там особо с финтами не разгонишься. Поскольку все удары были умеренной силы, парень оставался вполне в себе, ушёл в оборону и внимательно смотрел, когда выдохнусь либо ошибусь и подставлюсь под встречный удар.

Если бы мной руководила ненависть или страсть, так бы и произошло. Но спортивная злость, желание расквитаться за пропущенные и болезненные удары — это другое, оно не мешает мыслительной работе.

Вряд ли кто поверит, но я сам готовил его атаку. Предсказуемую для меня. Левая сторожит челюсть от его правой, второй начинаю демонстративный апперкот, не слишком быстрый, половинка рожи пригласительно открывается, и он купился, отвесив мне хук. По всем канонам надо уклоняться влево, но я был готов и достаточно резко дёрнулся в противоположную сторону и вниз, а правая поверх его руки громко впечаталась в пограничникову голову.

Рефери открыл счёт, на цифре «семь» возобновил бой. Тишков пробовал финтить дальше, но он был уже не тот, лучше бы ушёл в глухую защиту или вязался в клинче, восстанавливаясь после нокдауна. Наверно, был столь потрясён, что не сообразил и не услышал воплей секунданта. Секунд за тридцать до гонга финальный бой закончился за явным преимуществом.

— Боялся, что ты его убьёшь, — вместо «поздравляю» сказал Коган. — У тебя ужасная манера оставлять позади выжженное поле.

— В категории до пятидесяти одного мне всё равно. Тренер, я же расту. К осени хочу того или нет, перевалюсь в легчайший.

— Где у меня совсем другой кандидат на чемпионат СССР.

— Устроим пробный поединок, — ободрил я его и по сигналу рефери потрусил на центр для объявления победителя.

Пожал руку сопернику, тот ответил, но демонстративно отвернулся. Зря. Я же обоим брестчанам расчистил дорогу на Союз, уложив Хакашева и ещё пару перспективных, сам сваливаю в легчайший вес. И здесь меня не любят.

Понял, что планида окончательно отвернулась, когда после награждения, на улице уже начало хорошо темнеть, с двумя пацанами Ботвинника шёл к остановке на Опанского. Все трое — легковесы, с первого взгляда — соплёй перешибёшь, не скажешь, что призёры чемпионата республики по боксу. Навстречу вывалила семёрка крупных парней разного возраста, один с ходу извлёк и начал раскручивать нунчаки.

— Чо, не из нашего района? Проход платный.

Твою мать… Я один способен уложить эту гопоту на асфальт. Если нужно — убить, за мной не заржавеет. Но сколько боксёрских карьер рухнуло из-за драки на улице, не перечесть.

Схватил обоих спартаковцев за руки и отпихнул назад, типа — сам разберусь. Тут главное не калечить. Нет тела с переломами, нет дела. Семь недоумков из подворотни стали на пути, быть может, самого важного дела в истории человечества!

Швырнул куртку в вихрь нунчак и сшиб с ног их обладателя, потом атаковал остальных. Бокс? Забудьте! При первом контакте с уличным драчуном, особенно более высокого роста, нет ничего лучше мае гери, тем более на мне спортивные трико, а не брючки. Не надо никакой стойки, шаг левой навстречу уроду, и правая вылетает как камень из пращи — кедом в промежуток между пупком и рёбрами. Никаких синяков, побоев, разрывов печени или селезёнки, у гопника всего лишь вышибается дух, и он пытается его вернуть, катаясь по щербатому асфальту. Удар в мошонку хуже, яйца останутся синими на несколько дней, а это уже строчка в протоколе осмотра медиком. С остальными аналогично, почки, печень, селезёнка, гомеопатически дозировано, без телесных повреждений.

Когда тротуар украсило семь слабо шевелившихся и непрерывно матюгающихся тел, я подобрал брошенную куртку и крикнул пацанам: валим. Мы без раздумий рванули вверх к Танковой и к Опанского, уверенные, что всё закончилось, но нет. Меня, личность малоизвестную и неинтересную, никто не запомнил и не опознал. Зато заметили спартаковца Вовчика, через него вышли на его товарища, что интересно — через милицию, один из семёрки имел наглость заявить о нападении хулиганов. Этот гад повредился при падении на асфальт, в больничке не отмахнулся, что споткнулся сам, а выдумал сказку про нападение боксёров на бедных юношей из Центрального района. К моему счастью, сказалась моральная школа Ботвинника, оба его ученика держались как партизаны на допросе и уверяли, что какой-то незнакомый каратист шёл впереди них и отметелил ногами встреченных. Тем самым уберегли от неприятностей.

Никто меня не любит, но есть относящиеся по-человечески. Жить можно.