— Не то чтобы мне нужны были деньги, — поддразнила я. — Но в основном потому, что я не хотела рисковать, превращая свою страсть во что-то негативное.

— Что ты имеешь в виду?

— Мой отец все время работал, когда я росла. Он все еще это делает. Он так и не попал ни на один из моих танцевальных концертов, потому что всегда был конфликт, встреча или концерт. Мой дедушка работал так же усердно, как и папа, вплоть до самой своей смерти. Моя сестра хуже, чем они оба. Так что, наверное, я всегда считала работу чем-то плохим. До тебя.

— Меня?

Я кивнула.

— Ты показал мне, что даже работа в старом баре в Монтане может быть увлекательной. Что есть радость, которую можно найти в работе. У меня этого никогда не было. Поэтому для моей первой настоящей работы я хочу быть уверенным, что это то, что никогда не разрушит мою страсть. Лучший способ, который я могла придумать для этого, — сделать так, чтобы речь никогда не заходила о деньгах.

Дакота кивнул, но ничего не сказал, продолжая медленно обходить комнату по кругу, осматривая каждый дюйм. С каждым его шагом мое беспокойство возрастало в десять раз.

— Думаешь… — Я с трудом сглотнула, страшась его оответа. — Тыдумаешь, это глупо?

— Нет. — Он остановился и смерил меня взглядом. — Это блестяще.

Желание заплакать было сильным, и я подавилась комом в горле. Я так хотела поделиться этим открытием с Дакотой. Он был для меня таким источником вдохновения. Но больше, чем я хотела, чтобы он был здесь, я хотела, чтобы он считал мою идею особенной.

Потому что я думала, что все в нем было замечательным.

Я сморгнула слезы, покалывающие уголки моих глаз. Мой подбородок опустился, пряча слезящиеся глаза, когда шаги Дакоты приблизились.

Его ботинки остановились рядом с моими, когда его рука коснулась моей щеки, обхватила ее и повернула мое лицо к своему.

— Я такая плакса. — Я шмыгнула носом. — Я жалкая.

— Не говори так, — прошептал он.

Вот так мы вышли из моей студии и вернулись в Ларк-Коув, где он сказал мне то же самое за кучей арахисовой скорлупы. Обратно в то место, где я влюбилась в него.

По моей щеке без разрешения скатилась слеза, но он поймал ее большим пальцем.

— Я горжусь тобой. Так чертовски горд.

— Остановись, — взмолилась я. — Ты только заставишь меня плакать еще больше.

— Тогда плачь, детка.

Я упала вперед, моя голова упала ему на грудь. Его длинные руки обвились вокруг моей спины, и он держал меня, пока я не выпустила еще несколько слез, а затем поборола остальные.

Там было так много эмоций, что я не знала, как с ними справиться.

Он был здесь. Я скучала по нему.

Он уезжает. Я снова буду скучать по нему.

Я была взволнована открытием студии. Я была в ужасе от того, что студия потерпит неудачу.

— А что, если это произойдет? — Тихо спросила я в его черную рубашку.

— Что произойдет?

Я подняла глаза.

— Что, если студия потерпит неудачу?

— Этого не произойдет. Ты не позволишь потерпеть неудачу.

— Но что…

Он прижал палец к моим губам, прерывая меня.

— Когда я покупал свой первый дом, я спросил своего дядю о том же самом. Знаешь, что он мне сказал?

Я покачала головой.

— Он сказал мне задать другой вопрос «что, если». Что, если я возненавижу быть домовладельцем? Что, если арендатор попросит купить это место, а я продам его раньше, чем планировал? Что делать, если в дом попадет молния и он сгорит дотла? Разве все это сделало бы меня неудачником?

— Нет.

— Нет. Это просто означает, что ты живёшь и учишься. Возможно, это не то, чем ты будешь заниматься всю свою жизнь. Но если ты отдашь этому все силы, ты никогда не потерпишь неудачу.

Я снова прислонилась к его груди.

— Спасибо.

Он понятия не имел, как сильно мне нужно было услышать эти слова.

Моим самым большим страхом была не просто неудача, а разочарование. Если бы эта студия провалилась, я понятия не имела, как отреагировала бы моя семья. Я так нервничала, что несколько месяцев назад взяла с Обри клятву хранить тайну, заставив ее пообещать, что я расскажу остальным в свое время. Мне даже удалось избежать встречи с отцом в «Кендрик Энтерпрайзиз», когда я пошла на работу.

Но полторы недели назад, когда надвигалось открытие, мне наконец пришлось признаться и рассказать им о том, чем я занимался. Их возбуждение только усугубило мои тревоги.

— Я не хочу подводить свою семью, — прошептала я. — Не снова.

— Ты могла бы.

— Что? — Я отступила назад, чтобы убедиться, что правильно его расслышала.