— Говори, когда будешь готов.

— Я ездил в Нью-Йорк. Она была с другим мужчиной.

Мой дядя кивнул, но промолчал. После многих лет работы полицейским и выслушивания признаний он знал, когда нужно настаивать на большем. Он также знал, когда разговор будет идти добровольно.

— Я чувствую себя глупо. Было глупо тратить деньги, которых у меня нет, и лететь туда. Глупо было думать, что она захочет, чтобы я был там. Глупо было думать, что она в конце концов не двинется дальше. Мы покончили с этим. Наши пути разошлись. И теперь я чувствую себя чертовски глупо.

— Ты не глупый.

Я усмехнулся.

— Да ладно тебе. Это было глупо.

— Почему вы двое прекратили все? — Ксавье уже несколько месяцев хотел задать этот вопрос, но я никогда не давал ему возможности. Но теперь, когда дверь была открыта, он, не колеблясь, прошел прямо через нее.

— Там нет будущего. Мы оба это знаем. Лучше было покончить со всем раньше, чем позже.

— Но ты беспокоишься о ней.

— Конечно. — Я бы не полетел в Нью-Йорк и обратно за двадцать четыре часа ни для кого, кроме Софии.

— Тогда почему бы не попробовать?

— Как я уже сказал, я не вижу там будущего. — Этот черный ящик стал больше за последние несколько месяцев. — Здесь слишком много препятствий.

— Из-за отношений на расстоянии?

— Одна из причин.

Ксавье наклонился вперед, положив локти на колени, пока обдумывал это.

— Это из-за ее денег?

— И да, и нет. Это, конечно, отличает нас друг от друга. Я этого не хочу. Но я рад, что они у нее есть.

— Тогда в чем же дело? Ты должен мне это объяснить, приятель.

— Я не знаю. — Я вздохнул. — У меня в голове такая путаница, что трудно все это распутать.

— Просто начните разговаривать.

Я глубоко вздохнул, зная, что если кто-то и мог бы помочь мне разобраться в этих чувствах, то это был бы Ксавье. Он был единственным человеком, который не осуждал мой жизненный выбор.

— Мама и папа, у них есть картина того, как выглядит успех. — Живи в резервации. Работай на наших людей. Женись на правильной женщине и роди столько детей, сколько сможешь.

— Но это не та жизнь, которую ты хочешь.

— Нет, это не так. Они все видят так. Но оно здесь, внутри. — Я приложил ладонь к сердцу. — Я оставил это позади, но это не значит, что оно не пришло со мной. Это будущее, то, которое они хотели для меня, оно глубоко укоренилось. Это не проходит просто так, потому что я переехал из резервации. Независимо от того, какую жизнь я выберу, даже если это сделает меня счастливым, что-то отличное от того, чего меня учили хотеть, ощущается как постоянное предательство.

Это был невидимый груз, который невозможно было сбросить.

— Я понимаю. — Ксавье кивнул. — Мне потребовалось много лет, чтобы забыть об этом. Хотел бы я сказать тебе, что это было легко. Это не так. На это потребуется время.

— Да. Может быть, со временем мне будет уже все равно. Но дело в том, что прямо сейчас я это делаю. Меня волнует, что мои родители считают эту жизнь неудачной. Что мои сестры не смотрят на меня снизу вверх, как раньше. Может быть, если я смогу показать им, что я успешен, доказать, что это был правильный выбор, они посмотрят на вещи по-другому.

— Чушь. — Ксавье встал со стула и подошел к дивану. Он положил руку мне на колено. — Они могут и не сделать это. Независимо от того, насколько ты успешен, они могут никогда не прийти в себя.

Он говорил, исходя из собственного опыта. Он сделал все, что намеревался. Ксавье стал полицейским и переехал в преимущественно белый город. Он боролся со стереотипами и предрассудками, чтобы стать шерифом. Он был чертовски хорош в этом. Но независимо от того, как долго он занимал свой пост, независимо от того, сколько похвал он заслужил от населения Ларк-Коув, это никогда не было достаточно хорошо для нашей семьи.

Никто из них даже не потрудился прийти и познакомиться с его женой.

Если Ксавье и был обеспокоен, он никак не обмолвился об этом. Он потерял надежду на них давным-давно.

Но я не был готов признать свое поражение. Пока нет. Я верил, что если мне удастся убедить папу, все остальные согласятся.

— Стоит попробовать.

— Тогда попробуй. Ксавье похлопал меня по колену. — Как это относится к Софии?

— У нее так много денег. Столько гребаных денег, что у меня даже в голове не укладывается. И если бы я был с ней, как бы я доказал папе, что я успешен сам по себе?

В комнате воцарилась тишина, пока Ксавье осмысливал мои слова. Он размышлял над ними несколько долгих минут, пока, наконец, не заговорил.

— Ты гордый, Дакота.

— Так и есть.

Ксавье хлопнул меня по плечу, затем встал с дивана. Я подумал, что, может быть, он вернется в свое кресло, но он этого не сделал. Он вышел из гостиной и направился к входной двери.