Мы были так молоды. Это не должно было так ощущаться. Как будто моя душа нашла своего двойника.

Мне хотелось надрать себе задницу, когда говорил себе подобные вещи, но я ничего не мог с собой поделать.

Что-то во мне подсказывало, что она была той, кто нужен мне. Она была той, кто нужен им.

Я все еще пытался осознать этот факт.

Я начал кататься на коньках. Будучи на этом льду так много раз, мне больше не нужно было даже думать об этом. Так что я мог смотреть на нее, а не на то, куда направлялся. Мир вокруг нас померк, и остались только Кеннеди и я, потерявшиеся в мгновении.

Я притянул ее еще ближе, наши тела прижались друг к другу так тесно, как только могли. Наше дыхание смешалось в морозном воздухе, и я почувствовал жар ее тела сквозь слои одежды.

И тут я не выдержал. Мне пришлось поцеловать ее. Я медленно наклонился, давая ей возможность отодвинуться, если она захочет, коснулся ее губ, раз, другой… Мурашки пробежали по моей спине, мой член затвердел, потому что, очевидно, просто поцеловав ее, я возбудился. Она ахнула, и мой рот накрыл ее в нежном поцелуе. Я нежно скользнул языком в ее рот, застонав от того, насколько она хороша на вкус. Я не знаю, как долго мы целовались.

Единственное, что я знал, что это был лучший гребаный поцелуй в моей жизни.

Наконец, кое-как заставил себя оторваться. Я мог бы делать это вечно, но мы не могли стоять посреди катка целый день.

Она застенчиво улыбалась, когда я опускал ее на землю.

— Ух ты, — прошептала она.

Я поцеловал ее в кончик носа, отметив, какой он холодный.

— Точно, ух ты, — прокомментировал я, — а теперь давай согреем тебя, детка.

Я схватил ее за руку и потащил к выходу.

— Кстати, ты начинаешь понимать, что к чему, — сказал ей.

— Я действительно рада, — взволнованно ответила она.

И мне пришлось остановиться и поцеловать ее снова, потому что теперь, когда я, так сказать, сломал печать, остановиться было действительно трудно.

Я заставил себя отвлечься от воспоминаний, продолжая смотреть в зеркало. Они проводили экскурсию по помещениям для жертвователей и женщин, участвовавших в аукционе. Мне нужно было вернуться туда — вернуться к Кеннеди. Мне просто нужно было время, чтобы взять себя в руки. Потратить полмиллиона на одно свидание — это самое малое, что я мог бы сделать, чтобы провести с ней время. Я чувствовал себя диким, как будто все это время без нее что-то сделало со мной, сделало меня больше животным, чем мужчиной, когда дело касалось этой девушки. Я пытался вести себя спокойно, но, черт возьми, это было трудно.

Это гребаное платье. Это гребаное тело.

Она была идеальна.

Группа направлялась в раздевалку, когда я присоединился к ним, Джек и Себастьян по очереди флиртовали с ней, в то время как один из сотрудников пресс-службы команды бубнил о нашем «ультрасовременном» оснащении.

Я обнял ее за талию и оттащил от двух моих лучших друзей.

— Моя, — поддразнил я.

— Ты придурок, — сказал Себастьян. Я приподнял бровь, а он фыркнул. Я точно знал, что он пришел только для того, чтобы потрепаться о том, что произошло на льду ранее. Потому что он продолжал мучить нас рассказами о том, как приятно было ощущать ее руку на своем члене.

Возможно, я ударил его потом за это, а может, и нет.

И Джек, сам мистер Солнышко, с тех пор пребывал в приподнятом настроении. Он уставился на меня так, словно представлял, как меня убивают.

И я подмигнул ему. Чтобы подбодрить его, конечно.

Себастьян и Джек удалились, чтобы пообщаться со спонсорами, оставив меня с Кеннеди, пока мы плелись позади толпы.

— Картер, — внезапно сказала она, и в ее голосе послышалось беспокойство. — Тебе действительно нужно вернуть часть своих денег. Я знаю, что это на благотворительность. Но я не могу…

Я прижал ее к шкафчикам, смутно ощущая, как захлопнулась дальняя дверь, когда последний из группы вышел из комнаты.

Кеннеди замолчала, ее глаза были широко раскрыты в замешательстве.

— Кажется, я уже говорил тебе, детка…Ты стоишь. Каждого. Пенни, — она сглотнула, и я прижался к ней, давая ей почувствовать неистовый стояк, который охватил меня с тех пор, увидел ее в том платье. Она все еще была в нем, и мне захотелось сорвать его, обнажив эти великолепные сиськи.

Блять.

— Картер, — прошептала она.

Я прижался губами к ее губам, наконец-то поддавшись желанию, которое терзало меня с тех пор, как я впервые увидел ее на арене.

Я трахал ее рот своим языком, глубоко и долго облизывая, отчего она извивалась подо мной.

— Черт, детка, ты до сих пор такая вкусная, — пробормотал я, замерев, когда понял, что только что сказал. Все, на что я мог надеяться, это то, что она меня не услышала. — В моей спальне… Я хотел сделать это снова с тех пор, как это случилось. Но на этот раз я хочу быть причиной, по которой ты кончишь.