— Настоятельно рекомендую вам забыть о том, откуда вы. — Посоветовал мне череп. — В лучшем случае вам никто не поверит, в худшем — сочтут опасным безумцем и убьют. Лучше говорите всем, что вы из Антли, а еще лучше — просто избегайте прямого ответа.

Собственно говоря, я и сам до этого додумался, но все равно поблагодарил Рональда за совет:

— Спасибо, так и буду делать. Кстати, об этом… — я немного помедлил, но все же решил спросить. — Я смогу вернуться обратно?

— Вынужден вас разочаровать. Ваша жизнь в том мире завершилась, а бессмертный дух перенесен сюда. Обратного пути нет. Вам некуда и не в кого возвращаться. Примите это.

Я кивнул.

Не скажу, что ответ Рональда меня разочаровал или удивил. Я почему-то ощущал, что не смогу вернуться и готовился к этому. Сейчас же, наконец, мысль о возвращении прекратила маячить где-то на границе подсознания и исчезла полностью. Прошлая жизнь закончилась. Осталась лишь эта.

— А те, кто умирает, ну, в том мире, они тоже где-то здесь? — озвучил я следующий вопрос, который вытекал из предыдущего.

— Маловероятно, — отозвался череп, спустя несколько секунд. — Множество существующих миров никак не пересекаются, если только…

Череп замолчал. Задумался что ли?

— Если только что? — не выдержал я.

— Если только не призвать душу, как это случилось с вами.

— Не только со мной, — напомнил я Рональду.

— Виноват, с вами и Эдуардом. — Исправился череп. — Я долгое время в Нексусе и могу сказать, что немного сведущ в тонком искусстве высшего волшебства. Насколько я могу судить, перемещение души Эдуарда случилось исключительно благодаря тому, что он оказался рядом с вами в момент смерти и умер в тот же миг.

Ясно. Стало быть, побочный эффект. Неприятный, как и большинство из них.

— Кстати, это вполне объясняет смерть призывателей, — продолжил Рональд. — Перемещение одной души требует колоссального количества энергии, а двух… Настоящее чудо, что все получилось. Призвавшие вас некроманты, видимо, принадлежали к высшему кругу, но даже им пришлось заплатить за содеянное своими жизнями.

— И зачем я им понадобился?

— Чтобы убить Алого Стража, конечно же.

Я вспомнил жуткое создание, которое видел в Дарремшире, и поежился.

— И каким образом я должен это сделать? И почему, собственно говоря, именно я?

— А вот это, к сожалению, мне не ведомо. — В голосе Рональда слышалось сожаление и какая-то уязвленная гордость. — Но вы сказали, что Аларик назвал вас оружием, так?

— Так, — этот момент я помнил отчетливо — Аларик был удивлен, когда увидел меня.

— Значит, некроманты хотели призвать нечто способное убить Алого Стража. А явились вы. Смею предположить, что вы с Алым Стражем как-то связаны.

— Связаны? Да я даже не знаю, что это за хреновины!

— Стражи — избранные воители паладинов. Ими становятся величайшие герои или те, кто жаждет искупления. Они достигают святости через боль.

— Ты ничего не объяснил. Это же не люди.

— Люди, но лишь в некотором смысле этого слова. Сама оболочка практически неуязвима, но можно поразить сердце. Сердце Стража есть совокупность бренного тела и духа, кои подвергаются страданиям внутри саркофага Искупления. Боль тела и духа питают доспех, соединяя его и страждущего в единое целое.

Я вдруг вспомнил покрасневшие глаза первого встреченного мною Стража. Я видел их в прорези саркофага, на лице-маске. Значит, внутри…

— Жуть какая, — я поморщился.

— Паладины называют это «верой». — В этот раз в тоне Рональда явственно проступил сарказм.

Удивительно — как этот лишенной всякой мимики череп может так точно передавать эмоции одним лишь голосом? Из него получился бы отличный диктор на радио, актер озвучки или чтец.

— Кстати, о паладинах. Кто они?

— Воинствующий орден, поклоняющийся Свету. Когда герои отказались вернуть артефакты мастеру Аластору, и начали междоусобную войну, паладины объявили Великий поход. Его целью они обозначили свержение тиранов и захват артефактов.

— Паладины хотели вернуть их Аластору. — Догадался я.

— Не думаю. — Возразил Рональд. — Паладины не слишком жалуют всякие проявления волшебства. Артефакты они хотели использовать в своих целях, а именно — для склонения в свою веру окружающих. Мир, в их понимании, придет лишь тогда, когда все уверуют в Свет.

— А в чем проблема? — не понял я. — Свет — это же вроде как хорошо.

— Бесспорно, — согласился череп. — Но слишком яркий свет способен обжечь, а иногда и выжечь дотла. Зачастую паладины губят жизней больше, нежели спасают. Они стали заложниками своих же догматов.

Я вспомнил Отто. Незадолго до смерти он сказал мне, что вспомнил свои старые клятвы, и что он должен защищать людей, а не служить какой-то высшей цели. Выходит, другие паладины тоже запутались?

— А что насчет Катерины? Она с паладинами заодно или нет?