Приехав в колхоз, я у стайки туземных мальчишек узнал, где находится становище местного знахаря. Туда мы и доехали, с тревогой ожидая решение этого народного лекаря. Так как наш Хусниэддин уже был готов плакать от страха. К тому же, от нервного напряжения он начал задыхаться.

Я пока придержал шофера, хотя и не знал куда нам податься дальше, если здесь нам откажут. Знахарь оказался типичным этническим китайцем, седоусым морщинистым дедком из банальных фильмов про конг-фу. Только конг-фу здесь пока никому не интересно, поэтому этот колоритный персонаж специализировался лекарем. Джаа-Линь-Мин пару лет как сбежал из охваченного войной Восточного Туркестана в поисках спокойствия.

Утверждая, что он самый мирный человек и зла никому не причинит. Среди десятков тысяч жителей Поднебесной империи перебравшихся через границу это была стандартная легенда…

Хотя у узкоглазого не было гражданства, а так же колхозного пая, ему какими-то неведомыми путями удалось устроиться в местный колхоз ночным сторожем. Впрочем, его должностные обязанности выполнял один из местных подростков. Сам же Джаа-Линь-Мин, с присущей китайцам предприимчивостью, окунулся с головой в медицинскую деятельность. Весьма выгодную.

Наш знахарь без всякой тени сомнения взялся лечить привезенного пациента. Оставляя методы лечения в секрете. Цена была весомой — 500 рублей. Зарплата колхозника за три с лишним месяца. Впрочем, я надеялся, что большей частью затраченные деньги сумею отбить, экономя на аренде дома. Сам Хусниэддин был согласен на все — жизнь дороже. Меня же немного смущали маленькие черные глазки китайца, все время бегающие по сторонам, но выбора уже не оставалась. Или пан или пропал…

Шофер уехал, а мы остались. Причем пациент и врач быстро скрылись внутри саманной халабуды, где жил китаец, а меня оставили на улице. Дышать свежим воздухом. Так как применяемые методы лечения — коммерческая тайна. Строгий секрет.

Я понаблюдал за коновязью возле дома, куда для колорита был привязан детеныш среднеазиатского леопарда. Которому было не больше двух месяцев. Я, естественно, решил посюсюкать с забавным щеночком.

— Ути-пути- кто тут такой сидит красивый?

И я потянулся к леопардышу вытянутым пальцем. За который он меня тут же тяпнул. Да так сильно, что я вскрикнул от боли.

— Ах ты тварь пятнистая! Да я тебя сейчас с дерьмом смешаю.

Но бить я леопардыша не стал. Решил игнорировать. Сидит этот злой котенок тут на цепи — вот и пусть себе сидит.

Не знаю, что происходило внутри дома, но и на мою долю досталось масса впечатлений. Знахарь решил отработать полученные деньги по полной. Через некоторое время он вышел сам в классическом одеянии сумасшедшего шамана, да еще и с бубном. Вывел больного. Скоро какие-то горящие плошки, ароматные палочки окружали нас. Все дымило, чадило, экзотические запахи били в голову.

Китаец попытался накормить меня щепоткой какого-то порошка, который он достал из кожаного кисета. Но я по запаху сумел определить, что это обычный сушеный мухомор, который камчадалы, коряки и некоторые другие народы употребляют в качестве наркотического средства, вызывающего своеобразное опьянение. И решительно отказался от подобного угощения. К огромному неудовольствию хитрого китаезы.

Так что я посмотрел представление, находясь в здравом уме и трезвой памяти. А Джаа-Линь-Мину пришлось расстараться. Пошла жара! Китаец, придя в необычайное исступление, внезапно вскочил и стал кружиться на одном месте все быстрее и быстрее, начиная бить в бубен как оглашенный и завывая. На радость сбежавшейся со всего кишлака любопытной публики.

Длинный халат и ремешки с бляхами и палочками нашего шамана-любителя в роли кружащего дервиша при этом вращении начали отходить от туловища и, наконец, наглядно образовали три конуса, насажанных друг на друга и увенчанных конусом его колпака. Руки с бубном были подняты над колпаком и находились в беспрерывном движении; бубен вертелся, качался, плясал, издавая громкий гул. Хиппующий кришнаит под воздействием наркотиков да и только!

Но вот песня резко оборвалась диким воплем, наш доморощенный шаман опустился на землю и, раскинув руки и выронив бубен, впал как будто в беспамятство, которое никто не осмелился нарушить.

Тонкая струйка пены стекала из угла рта бывшего жителя Поднебесной по впалой щеке. Все зрители из числа любопытных колхозников хранили молчание, и во дворе, только что оглашавшейся хаосом звуков, воцарилась жуткая тишина. Даже собаки, беснующиеся вне ограды, лай которых по временам врывался в песню китайца, перекрывая ее, замолчали.

Минут через пять Джаа-Линь-Мин привстал, выпил поднесенную ему мальчонкой-помощником чашку кумыса и потом тихим голосом произнес несколько слов, вызвавших среди слушателей волнение и перешептывание. Сказано было следующее:

— Духи неба поведали мудрому знахарю, что твой друг спасен и будет жить.