– Я не Сохо, – выпячиваю я грудь. – Я не склонна к самоубийству. Я обещаю остаться в живых, если вы пообещаете не впутывать в это тетю и дядю. Они что-то скрывают от меня, и я должна знать почему.

– Сохо тоже говорил нечто подобное, – вздыхает он, и морщинки вокруг его глаз разглаживаются. – Он умолял меня узнать, кем он был, прежде чем потерял свои воспоминания. Когда он вспомнил, что именно он виновен в аварии, в которой погибли его жена и дети, он не смог смириться с правдой и покончил с собой.

– Я – не он. Я могу вынести правду. – Мой тон становится умоляющим. – Я просто хочу знать, зачем тетя и дядя обратились к вам.

Он сутулится в своем кресле.

– Когда твои опекуны впервые связались со мной, у тебя были неконтролируемые приступы: ты кричала и падала без сознания.

Я выпрямляюсь, мои руки на коленях становятся липкими.

– Как во время кошмаров?

– Кошмары – это проявление твоего подсознания. Когда ты была ребенком, твое сознание было наполнено кошмарами. Ты была травмирована и находилась в сильном шоке из-за пожара.

– И что?

– И я использовал регрессию, метод гипноза, чтобы помочь избавиться от прошлых травм.

– Вы хотите сказать, что тетя и дядя попросили стереть все мои воспоминания вплоть до пожара?

Чувство предательства наполняет мою грудь при мысли о том, что они делали что-то подобное за моей спиной. Они вторглись в мой разум. Ну и что с того, что они мои опекуны? Это не дает им права стирать мое прошлое.

– Они позвонили мне только для того, чтобы уменьшить беспокойство, потому что они слышали, что гипноз помогает. – Кажется, он испытывает ностальгию. – Они были в отчаянии, особенно твоя тетя. Она выглядела готовой на все, чтобы прогнать твою боль.

– И что? Вы все стерли за их спинами?

– Нет, Эльза. – Доктор Хан вопросительно смотрит на меня. – Я не стирал твои воспоминания. Ты сама это сделала.

Моя голова не перестает кружиться даже после того, как я выхожу из кабинета доктора Хана.

Я все еще не могу осмыслить последнее, что он сказал.

Я лишь ввел тебя в состояние, которое могло помочь справиться с твоим травмирующим опытом, но когда ты проснулась, твои воспоминания исчезли.

Решение моей младшей версии состояло в том, чтобы стереть все. Доктор Хан сказал, что иногда, когда всего становится слишком много, мозг может прибегнуть к пропуску травмирующих частей. Подавление воспоминаний становится жизненной необходимостью, а не вариантом.

После пожара я была в полном душевном и физическом смятении.

Я сцепляю руки замком, пока иду по коридору. Правильно ли я поступила?

Тогда как насчет тети и дяди? Они скрывали от меня эту правду в течение десяти лет. Я сомневаюсь, что они бы мне что-нибудь сказали, если бы я не сложила два и два вместе.

Хотя я не могу сказать, что виню их. С тех пор как они увезли меня из Бирмингема, тетя и дядя делали все, чтобы защитить меня – иногда даже слишком много.

Доктор Хан сказал, что мне нужно тщательно подумать о восстановлении своих воспоминаний. Это дорога в один конец. Он ничего не гарантирует, но он может перевести меня в режим регрессии и помочь получить доступ к местам в моем подсознании, о которых мой мозг даже не подозревает.

Когда я приехала сюда, я была так уверена, что хочу вернуть свои воспоминания. Однако после истории о другом пациенте доктора Хана, Сохо Миллере, я больше не уверена. Что, если я, как и он, открою ящик Пандоры и обнаружу то, чего мне знать не положено?

Кроме того, действительно ли я хочу заново пережить смерть своих родителей? Я содрогаюсь при этой мысли.

Мои руки чешутся, и меня охватывает непреодолимое желание вымыть их. Дрожащими пальцами я открываю маленький кармашек в своем рюкзаке и достаю дезинфицирующее средство для рук. Я выливаю половину флакона на ладонь и протираю все вокруг.

Я выдыхаю, когда зуд медленно проходит.

Положив в карман дезинфицирующее средство для рук, я выхожу из здания. Я, спотыкаясь, останавливаюсь на тротуаре. Машина Эйдена припаркована через дорогу, и он стоит у водительской дверцы, разговаривая со знакомой светловолосой куклой Барби.

Сильвер.

Мои ноздри раздуваются, и по венам пробегает огонь.

Я перехожу улицу, стараясь не сорваться на бег.

Сильвер, как и всегда, не теряет хладнокровия. Она могла бы сойти за женскую версию Эйдена. Но прямо сейчас ее руки летают вокруг нее.

Эйден, с другой стороны, выглядит скучающим. Это должно было бы умерить бурлящую во мне ярость, но этого не происходит. Тот факт, что он разговаривает с ней, когда должен был заехать за мной, портит мне настроение. Она пришла с ним или что-то в этом роде?

Встречаться с Сильвер – это действительно не то, что я хочу делать после разговора с доктором Ханом, который только что изменил мою жизнь, но если это то, чего она хочет, это то, что она получит.

– Ты обещал, Кинг, – шипит она.

– Я сказал, что подумаю об этом, – говорит он.