– Нет. Не помню, – говорю я. – Только фрагменты и маленькие кусочки. Это время кажется гигантской черной головоломкой. Все части настолько похожи, что я даже не могу начать собирать их воедино. Самое печальное, что я даже не помню лиц своих родителей, и меня абсолютно устраивает, что я их не помню. Я такая ужасная дочь.

– Или, возможно, твой мозг сделал мудрый выбор. – Его голос срывается. – Иногда родители не такие, какими они должны быть.

Я хочу спросить его, что он имеет в виду, но выражение его лица остается замкнутым. Я сомневаюсь, что у меня что-нибудь получится узнать, как бы сильно я ни настаивала.

Поэтому, вместо того чтобы бередить его рану, я задаю вопрос, который преследует меня уже много лет.

– Почему ты решил ненавидеть меня, когда увидел в первый раз?

Я не собираюсь приукрашивать это для Эйдена. Он был – и остается – моим ночным кошмаром. Он разрушил мою жизнь в школе. Мое тело и разум могут испытывать непреодолимое влечение к нему, но это никогда не изменит того, что он сделал со мной.

Он смотрит на меня сверху вниз, но на самом деле не видит. Его серые глаза превращаются в бушующую бурю.

– Ты была призраком.

Призраком?

Я была призраком?

Моя голова откидывается на грудь Эйдена, пока я изучаю его черты, пытаясь понять, шутит он или просто морочит мне голову.

Мне следовало насторожиться, потому что он не шутит. По крайней мере, не в этом смысле. Его челюсть сжата, а густые ресницы обрамляют потемневший взгляд.

– Что это значит? – спрашиваю я. Я пытаюсь казаться спокойной, но мой пульс учащается с каждой секундой, пока я не начинаю бояться, что он может это услышать.

– Ты не готова к тому, что это значит, Отмороженная.

Тот факт, что он использует это проклятое прозвище, может означать только то, что он держит меня на расстоянии.

Эйден не из тех, кто относится к замкнутому типу людей. Ему не стыдно признаться во всем том дерьме, что творится у него в голове.

Однако я не настолько глупа, чтобы верить, что он так легко откроет мне свою душу. Он прячет частичку себя за стенами своей крепости.

Может быть, я все-таки не смогу сбежать с его шахматной доски. Кто-то должен быть в батальоне, чтобы остальные могли свергнуть короля.

– Мне не нравится, когда ты меня так называешь, – говорю я, вырываясь из его объятий.

– Называю тебя как?

– Отмороженная. Я не отмороженная.

– Хм, но ты такая. – Он похлопывает себя по груди. – Ты такая холодная, что даже немного покалывает.

– Что это должно означать? – спрашиваю я.

Эйден подминает меня под себя и срывает с меня простыню. Дрожь пробегает по моим рукам, когда воздух касается моей кожи.

Его свирепый взгляд опускается на мою наготу, как будто он видит ее впервые.

Мое сердце колотится так громко, что причиняет боль.

Есть что-то такое в том, как он наблюдает за мной.

Это собственничество.

Одержимость.

Это… безумие.

Я ненавижу то, как мое тело реагирует на эту его ненормальную сторону. Разве не предполагается, что всех девушек привлекают рыцари на белых лошадях? Прекрасные принцы? Какого черта меня тянет к злодею?

Я игнорирую тепло, собирающееся между моих бедер, натягиваю простыню и оборачиваю ее вокруг своего торса.

Яростный взгляд Эйдена проникает мне в душу, когда его пальцы сжимают простыню.

– Не закрывайся от меня.

– Мы разговариваем. – Я держу кусок ткани изо всех сил. – Ты не можешь просто прервать все ради секса.

– Проверим? – Он отрывает уголок простыни.

Я ахаю и выкатываюсь из-под него, прихватив с собой простыню. Эйден борется со мной в ответ. Я толкаю его. Похоть, ненависть, потребность победить проносятся по моим конечностям. Мне нравится драться с Эйденом. Судя по влаге, покрывающей мои бедра, возможно, я люблю это слишком сильно.

Не помогает и то, что глаза Эйдена блестят от слишком большого удовольствия. Он тоже любит драться.

Мы боремся минуты или часы, я не знаю. Мои легкие тяжело вздымаются, и я покрываюсь потом. В позе Эйдена ничего не меняется, за исключением искорки в его глазах. Либо он обладает впечатляющей выносливостью, либо я просто не настолько сильна.

Я подтягиваюсь на четвереньках и пытаюсь выползти из его пещерных лап. Он хватает меня за лодыжку и дергает назад. Я лежу плашмя на животе, почти вся моя спина обнажена.

Эйден заползает на меня сверху, его гладкая твердая грудь накрывает мою спину, и он прижимает оба моих запястья к матрасу над моей головой.

Он тяжело дышит мне в ухо, от его дыхания мои глаза закрываются. Находясь под его властью, во мне дрожит каждая клеточка.

Потребность.

Чертова потребность его.

– Ты все еще хочешь драться, сладкая? – шепчет он мне на ухо, его голос понижается до леденящего душу хрипа. – Или ты хочешь, чтобы я заставил тебя кричать?

Он двигает бедрами, и толстая, твердая выпуклость упирается между моих ягодиц.

Я не знаю, то ли он возбужден из-за ссоры, то ли из-за обещания, что он заставит меня кричать.

Или и то и другое.

Он болен. Абсолютно, чертовски болен.