Его пылающий взгляд не отрывается от моего, пока он втягивает сосок в рот и тянет его зубами. Он не кусается, но угрожает.

Мой взгляд туманится, и из горла вырывается стон.

Продолжая дразнить один зубами, он щипает другой сосок. Его глаза не отрываются от меня, как будто он бросает вызов – или насмехается надо мной.

Мои пальцы скользят по его волосам, и я дергаю за черные как смоль пряди. Я не знаю, для того ли это, чтобы оттолкнуть его или притянуть к себе.

И не мне решать.

Эйден обхватывает твердой рукой мое горло и прикусывает сосок с такой силой, что боль пронзает мой позвоночник, а удовольствие разливается по всему телу. Его язык обводит его, успокаивая боль, прежде чем он сделает это снова. Я вскрикиваю, моя спина выгибается дугой.

Я не могу пошевелиться в полной мере, потому что он держит меня стальной хваткой за горло.

Это все равно что падать со скалы. В этом не должно быть ничего приятного, потому что, когда я достигну дна, я буду мертва. Но прямо сейчас? Я не думаю о приземлении. Я застываю в моменте падения. За пределами страха и добровольно наложенных оков есть трепет, возбуждение. То… неизвестное.

Я становлюсь зависимой от этого.

Все еще покусывая мой сосок, Эйден тянется другой рукой, чтобы стянуть с меня пижамные шорты. Его пальцы находят мои скользкие складки, и он стонет, дразня меня, спускаясь вниз.

Мое тело словно подожгли, пока я падала с того утеса. Тысячи мурашек покрывают мою кожу и проникают в кости.

– Эйден…

Он поднимает голову. Похоть и что-то еще, чего я не могу понять, искажают его лицо.

Мои пальцы впиваются в его футболку, и я пытаюсь стянуть ее через его голову. Он хватает мои пальцы поверх своей футболки, останавливая. Что-то мелькает в его красивых чертах. Это происходит быстро, и, возможно, если бы я не была так сильно очарована им, я бы поняла значение этого выражения.

Но оно исчезает так же быстро, как и появилось, и он стягивает футболку через голову.

Он спортсмен, так что шесть кубиков пресса не должны меня удивлять, но идеальные пропорции все равно кажутся немного несправедливыми. Как будто он снимается для журнала.

Теперь, когда он сгибает руки, татуировки со стрелками, кажется, указывают прямо на его сердце.

Или мое.

Когда мой взгляд возвращается к нему, он наблюдает за мной с жестким выражением на лице, как будто ждет, что я начну вырываться.

Я не сомневаюсь, что, если я буду драться, он даст отпор.

В зависимости от моего выбора, он сделает все настолько чудовищным или прекрасным, насколько сочтет необходимым.

Королева или пешка.

Мои пальцы скользят вверх по его твердым бокам к упругому животу. Я не знаю, когда прикосновения к нему превратились в зависимость.

Удовольствие.

Необходимость.

Каково было бы запечатлеть себя под его кожей?

Это… пугающая мысль.

Эйден стягивает с себя брюки вместе с боксерскими трусами.

Он такой же внушительный, как и в прошлый раз, если не больше.

Это будет больно.

Почему я хочу, чтобы было больно?

Не отпуская мое горло, он устраивается между моих ног. Его свободная рука обхватывает мой подбородок. Его чертовы глаза прокладывают путь прямо в мою душу.

– Ты сводишь меня с ума, черт возьми.

– Ты тоже сводишь меня с ума. Это уже не смешно.

Эйден – это утес.

Неизвестный.

Незапланированный.

Непредсказуемый.

Он – мой худший кошмар.

А еще он – самое близкое, что у меня было к свободе.

Эйден сжимает мое горло и врывается в меня.

Он разрывает меня на части одним движением.

Я кричу ему в губы.

Это больно.

Черт возьми.

Это чертовски больно.

Я чувствую себя так, словно он натурально порвал меня.

Согласно тетушкиным любовным романам, другие девственницы в такой ситуации подождали бы, когда боль утихнет. Они почувствовали бы необходимость в том, чтобы партнер замедлился, позволяя привыкнуть.

Я хочу, чтобы это продолжалось.

Боль. Я хочу, чтобы боль осталась.

Мое тело выгибается навстречу телу Эйдена. Я сжимаю его плечи так крепко, что ногти впиваются в кожу.

Он замирает, встречаясь с моими глазами, и рычит.

– Ты девственница? Как, черт возьми, ты можешь быть девственницей? Почему ты…

– Н-не останавливайся. – Я обрываю его, медленно покачивая бедрами. – Бери.

Я хочу, чтобы он был жесток со мной, потому что мне нужна боль, я не знаю почему, но я просто хочу ее.

Боль означает, что я жива. Я живу этим моментом.

Учитывая грубый характер Эйдена, я ожидала, что он примет приглашение.

Вместо этого он плавно двигает бедрами вперед, его толчки мягкие, как будто он ждет, пока я привыкну к нему.

Затем… он целует меня.