Когда я молчу, он скользит своими металлическими глазами по моему телу, и хотя оно покрыто пузырьками, мне кажется, что он видит сквозь них.

– А еще просматривал твой Инстаграм.

Я сглатываю.

– Ты просматриваешь мой Инстаграм?

Он наклоняет голову набок.

– Как ты думаешь, почему я на тебя подписан?

Я всегда думала, что это был какой-то метод запугивания, не то чтобы он на самом деле серьезно относился к этому.

– Кстати, ты так и не подписалась в ответ, – говорит он, как будто это что-то, о чем я забыла.

– Так зачем ты просматривал мой Инстаграм? – увожу я назад к вопросу.

Он пожимает плечами.

– Чтобы знать, что ты задумала.

– То есть ты преследуешь меня?

Он ухмыляется.

– Я предпочитаю исследовать.

Я брызгаю водой в его сторону.

– Ты неизлечим.

– Мне любопытно… – Он замолкает. – Почему ты никогда не публикуешь свое лицо?

– Что?

– У тебя есть фотографии еды, живописной обстановки, твоих тети и дяди, Рид и ее брата, но нет твоего полного снимка. Единственные твои фотографии сделаны сзади или сбоку. Нет ни одного снимка, на котором ты смотрела бы в камеру. Это выглядит так, будто ты боишься показывать лицо.

Я поднимаю плечо.

– Не все из нас любят внимание.

– Хм. Почему мне кажется, что это не твой случай?

Когда я не отвечаю, он поворачивается, чтобы взять бутылочку с шампунем.

Я задыхаюсь, и этот звук перекрывает шум падающей воды.

Следы порезов.

У Эйдена два шрама на спине. Они сливаются с его загорелой кожей, и, наверное, именно поэтому я не замечала их раньше.

Что с тобой случилось?

Вопрос вертится у меня на кончике языка, когда Эйден медленно поворачивается ко мне лицом. Темнота в его глазах пронзает меня как тысяча иголок.

Словно он сражается с демонами – и они побеждают.

Темное выражение исчезает так же быстро, как и появилось. Его приводящее в бешенство бесстрастное лицо стирает любые эмоции.

– Тебе, должно быть, больно. – Он заходит за мою спину и скрывается из виду. – Я читал, что теплые ванны помогают.

– Эйден…

Мой голос ломается в горле, я не знаю, что сказать. Шрамы казались глубокими и старыми. Должно быть, они причиняли адскую боль, когда он впервые их получил.

И тут до меня доходит.

Эти отметины, должно быть, и есть причина, по которой Эйден является такой социальной аномалией. Должно быть, это было жестокое обращение. Это так похоже на домашнее насилие.

Что-то внутри меня меняется, и красная, горячая ярость разливается по моим венам. Потребность причинить боль тому, кто сделал это с Эйденом, захлестывает меня как непреодолимое желание.

Я хочу убить их.

Эйден ничего не говорит, он просто моет мне волосы шампунем. Его пальцы скользят по моей голове, массируя ее. Я откидываю голову назад и удовлетворенно вздыхаю.

– Эйден, – на этот раз я говорю более четко. – Твой отец…

– Джонатан Кинг не склонен к насилию. – В его голосе слышится сарказм. – Он подаст на тебя в суд за клевету, если услышит, что ты несешь такую чушь.

– Тогда кто это?

– Не твое дело.

– Что ж, я делаю это своим делом.

– Ты еще не готова.

– А ты рискни.

– Если я расскажу тебе, тебе придется рассказать мне все в ответ. И я имею в виду абсолютно все, Эльза. Включая твои кошмары. Если ты готова обнажить передо мной свою душу, тогда начни первой, сладкая.

Я крепко сжимаю губы. Ужас пробирает меня до костей при мысли о моих кошмарах и моем детстве. Мне даже не нравится думать об этом, не говоря уже о том, чтобы рассказывать.

Мне не терпится узнать о его шрамах, но не до такой степени, чтобы трогать свои собственные.

– Именно так я и думал. – Он льет воду мне на волосы.

Я закрываю глаза, когда вода и шампунь каскадом стекают по моему лицу.

Ему так легко удалось заставить меня замолчать.

Его контраргумент достаточно справедлив. Ты говоришь, я говорю. Но я все равно не могу перестать дуться.

Будь проклят Эйден Кинг.

Мы проводим несколько минут в молчании, пока он заканчивает ополаскивать мои волосы.

– Почему ты не сказала мне, что девственница? – небрежно спрашивает он.

Я открываю рот, пораженная резкой сменой темы.

– Я не говорила тебе обратного.

– Вот как?

– Да. Ты сам это предположил.

Я задираю голову, чтобы видеть его лучше, но он хватает меня за шею и заставляет смотреть вперед.

– Почему ты была девственницей?

– Э-э… что это за вопрос вообще?

Он осторожно убирает пряди волос с моей шеи. Его руки ложатся мне на плечи.

– Достаточно простой. Почему ты так долго ждала?

Ради правильного человека.

Но я не говорю ему этого, иначе он подумал бы, что он тот самый человек.

Я приподнимаю плечо.

– В этом нет ничего особенного.