– Ты знаешь… – Его тон небрежен, но подтекст – нет. – Между нами не будет доверия, если ты продолжишь мне лгать.

Я запрокидываю голову, чтобы взглянуть на него.

– Доверия? Ты думаешь, я когда-нибудь смогу тебе доверять?

Его губы сжимаются в тонкую линию, но он улыбается.

– Почему нет?

– Я не знаю, Эйден. Может быть, это связано с тем фактом, что ты нацелился на меня, когда увидел в первый раз. Или что моя жизнь два года была сущим адом из-за тебя? Выбирай сам.

Одна из его рук обхватывает мой затылок, словно для того, чтобы удержать меня на месте.

– Тогда почему ты отдала мне свою девственность?

– Ты меня привлекаешь, – шепчу я. – Несмотря на то что я ненавижу это, меня к тебе тянет, но это не отменяет того, что ты делал последние два года. Ты продолжаешь давить на меня. Не похоже, что у меня есть выбор, испытывать ли к тебе влечение.

– Это то, чего ты хочешь? Иметь выбор?

– Какое это имеет значение? Ты всегда получаешь то, что хочешь, – я фыркаю. – Даже когда ты даешь мне выбор, в конечном итоге это играет в твою пользу.

Эйден ненадолго задумывается. Пугающе, молчаливо задумывается.

– Я понял.

Он опускает руки.

Странный холодок пробегает у меня по спине, несмотря на теплую воду.

Бесстрастное лицо Эйдена – последнее, что я вижу, прежде чем он выходит за дверь.

В понедельник дядя, тетя и я завтракаем вместе, когда я произношу:

– Я хочу встретиться с доктором Ханом.

Две пары глаз отрываются от своих дел. Дядя делает паузу, переставая потягивать утренний кофе и читать со своего планшета. Тетя перестает упаковывать мой ланч, ее руки, сжимающие контейнер, дрожат.

– Тебе снова снятся кошмары? Что ты видела? – ее тон почти истеричен.

– Прекрати, Блэр. – Дядя оставляет свой кофе и планшет на столе и поднимается на ноги. Я поворачиваюсь к нему лицом, а он обнимает меня за плечи и говорит холодным голосом: – Ты в порядке, тыковка? Почему ты не позвонила нам, когда тебе снились кошмары?

Я не могу не заметить разницу в реакции тети и дяди. Ее глаза бегают, и она продолжает открывать и закрывать контейнер, как будто не контролирует то, что делает. Всякий раз, когда всплывала тема моих кошмаров, тетя никогда не спрашивала меня, все ли со мной в порядке. Ее первым вопросом всегда было: «Что ты видела?»

Дядя, с другой стороны, всегда спрашивал, все ли у меня в порядке.

Это странно.

Во всем остальном тетя заботится о моем благополучии больше, чем дядя. Она ведет себя как нацистка, пытаясь убедиться, что я правильно питаюсь.

Может быть, она не думает, что мое психическое состояние является частью моего здоровья.

В любом случае я не в настроении говорить о субботнем приступе.

Я улыбаюсь и очень надеюсь, что ложь звучит убедительно.

– Дело не в кошмарах. Я просто хочу поговорить о стрессе, связанном с экзаменами.

Плечи тети опускаются, и она перестает открывать и закрывать контейнер.

Дядя хмурит брови.

– Ты никогда раньше не испытывала предэкзаменационного стресса, тыковка.

– В школе все соревнуются, и я постоянно думаю, что, возможно, кто-то вытеснит меня из первых десяти процентов. – Ложь так легко слетает с моих губ.

Странно. Я всегда ненавидела лгать им, но только не сегодня.

Дядя кивает.

– Я запишу тебя на прием.

– Спасибо, дядя.

Никому из них не нужно знать о моих планах с доктором Ханом. Я меняю тактику в отношении всей психотерапии.

Дядя целует меня в макушку.

– Ты же знаешь, что можешь поговорить с нами в любое время, тыковка, да? Тебе не нужно ничего скрывать, как ты делала с отношениями с Эйденом Кингом.

От одного звука его имени боль пронзает мою грудь. С тех пор как он вышел из моего дома в субботу утром, от него не было ни вести. Он не звонил и не присылал мне своих обычных грубых сообщений.

Я видела его фотографии в Инстаграме после игры в субботу вечером. «Элита» выиграла со счетом 2:0, и Ксандер забил оба гола. Это редкость, когда Эйден не забивает на матче.

Когда я сказала то, что сказала в ванной, я не ожидала, что он просто уйдет.

Он не из тех, кто просто так уходит.

Я продолжала говорить себе, что он вернется, чтобы вновь приставать ко мне, как обычно. Он ворвется в мою жизнь, как будто имеет на это полное право.

Он этого не сделал.

И это ранило сильнее, чем я хотела бы признать.

Я рассеянно киваю дяде, который возвращается на свое место и продолжает пить кофе. Я делаю глоток сока. На вкус он горький, и мне хочется выплюнуть его обратно.

Тетя кладет контейнер в мою сумку и прикасается к своей ключице.

– Не пойми меня неправильно, милая, но, может быть, ты переживаешь из-за того, что у тебя есть парень?

Дядя смотрит на нее поверх края своей чашки.