Мамикон замер без движения. Словно обнаженная глыба жира, он просто сидел, будто не живой. А потом толстый авторитет с силой сжал подлокотники. Дерево даже скрипнуло в его пальцах. Медленно, с трудом, встал с кресла.

В следующее мгновение авторитет дернулся. Дернулся неожиданно быстро для человека таких габаритов. Перевернутый жирдяем стол рухнул на плитку предбанника. Вся еда повалилась на пол. Бутылки с вином разбились в дребезги, окрасив плитку красным, залив упавшую пищу.

— Что⁈ Сиплого⁈ — Крикнул Мамикон. — Да как вы, долбо#бы, это допустили⁈

— Мы… Я не знаю… — шокированный Кесояновой вспышкой гнева, промямлил Монах.

— Знаешь… Ты все прекрасно знаешь… — Прошипел толстяк сквозь зубы. Знаешь, что Сиплый — та еще трусливая мразь. И помнишь, что он сделал в прошлый раз, когда у нас с ним были дела.

— П-помню…

Запыхавшийся Мамикон тяжело опустился обратно в кресло. Глянул на забившуюся в угол голую проститутку.

— Пошла отсюда, — хрипловато дыша, сказал он.

— Мне б одеться…

— Пошла, я сказал!

Испуганная девушка выскочила из предбанника в одном только полотенце.

Хотя тут было относительно прохладно, Мамикон вспотел, вытер блестящий лоб полотенцем.

— Молись, сучий сын, чтобы он не разболтал Летову лишнего, если тот его прессовать станет… А он станет…

— Сиплый… — Хотел было возразить что-то Монах.

— Тогда я тебя собственными руками придушу… Если сам жив буду… — Опередил его Кесоян.

* * *

К ресторану У Сома я приехал за десять минут до назначенного времени. Красивое, свежеотремонтированное здание блестело на летнем солнце своей шоколадного цвета крышей. Над широким фасадом, украшенным маленькими античными скульптурами, нависала небольшая угловая башенка, типичная для черкесогайской архитектуры Армавира. Только эта была перестроена. Она представляла из себя не купол, как обычно, а некий куб со скошенными углами и низкой куполообразной крышей.

Я прошел в душноватый ресторан, где ко мне тут же подоспела стройненькая армяйочка-управляющая.

— Вас уже ждут, — сказала она. — Пожалуйста, пройдете на летнюю террасу.

Меня повели через зал во двор ресторана. Тут, под белыми зонтами, стояли красивые столы из цельной древесины. Народу тоже было предостаточно: бизнесмены прикармливали себе дам, вели деловые переговоры, бандосы наслаждались своей полуденной малиной.

Мамикона я никогда не видел, но почему-то узнал его сразу и совсем не удивился, когда армяночка повела меня к толстому мужику, ждущему за столом в одиночестве.

Я приблизился к столу. Толстый Мамикон Кесоян отпил пиво из бокала, стал выискивать в шалашике для пенного самую жирную чесночную гренку.

Поправив воротник рубашки, я сел напротив бандита. Тот, казалось, совсем меня не замечал, полностью увлеченный поисками гренки.

— Что-нибудь закажите? — Спросила подоспевшая официантка и подсунула мне меню.

— Чаю с сахаром, — сказал я, возвращая толстую книжицу в дерматиновой обложке.

Девушка кивнула и убежала.

Мамикон же, наконец достал ту гренку, которая, по его мнению, оказалась крупнее других, поднял на меня взгляд.

— Виктор Летов, я полагаю, — сказал он, тяжело сопя от жары.

— Мамикон Кесоян, — ответил я. — Не сказал бы, что рад знакомству.

— Это взаимно, — ответил толстяк и отправил гренку в рот. Неприятно хрустнул ею. — Короче, Витя. Не знаю, чего ты там себе надумал, но могу сказать, что теперь ты торчишь нам как земля колхозу: мертвый Синюха, Сиплый, которого ты похитил, машины, которые взорвал — все это надо как-то хм… компенсировать. М-да-а-а-а… Даже не знаю, о чем ты думал.

— Думал, — пожал я плечами, — что раз уж вы все равно решили у меня все отобрать, то хоть погуляю напоследок. Знаешь ли, очень я люблю доставлять проблемы тем, кто хочет доставить проблемы мне. Причем в таких делах я привык работать на опережение.

Толстяк хмыкнул. Правда, смешок у него получился похожим ни то на кваканье, ни то на предсмертный кабаний хрип.

— Дерзко, — сказал он. — У нас уважают дерзких.

— И слушают тоже только дерзких.

Мамикон неприятно ухмыльнулся. Сплел толстые пальцы на объемном животе, расплывшимся под рубашкой.

— Я тут немного разнюхал о том, кто же такой этот твой Сиплый, — сказал я. — Сразу было понятно, что он не абы кто, раз уж вы его притащили на стрелку. Решили сразу зайти с козырей. Приперли целого переговорщика, чтобы надавить на меня.

— Ты больно много о себе мнишь, Летов, — Улыбаясь, Мамикон походил на толстого кота, отъевшегося сметаны. — переговорщика приперли… Ага. Куда? На стрелу с тобой? С каким-то армавирским бизнесменешкой? Да Сиплый в Армавир приехал телок трахать. У него тут шлюха любимая есть. Ну и решил поехать повеселиться. На стрелке с тобой нервы себе пощипать, прямо как в зоопарке.

— Ну что, — я подался немного к Мамикону, — Пощипал?