— О нашем с тобой маленьком конфликте я и хочу поговорить, — сказал Мамикон. — В последние несколько суток мы подложили друг другу достаточно свиней. Достаточно потрепали друг другу нервы. Хватит. Ты прикончил моих людей, попортил мои машины и шантажировал меня. В ответ получил смерть Кулыма, оказавшегося твоим другом. Хотя скажем прямо, он тоже был не без греха. Мне кажется, достаточно насилия. Установим статус-кво. Заморозим наш конфликт. Я хочу рулить в городе и не переживать, что некто Виктор Летов, станет точить на меня зуб. А урок я уже усвоил. Тебя лучше не трогать.

— Чего ты хочешь? — Спросил я.

— Ты не мстишь мне за смерть Кулыма, отдаешь Сиплого с его записями, а взамен я не трогаю тебя. Прощаю поручу моего имущества и смерть моих людей. Думаю — это справедливая сделка.

— Я тебе не верю, — сказала я.

— И вот тут я предлагаю встретиться. Чтобы ты убедился в моих добрых намерениях, ну и обсудить заодно нюансы сделки лично.

— Завтра, — помолчав несколько мгновений, ответил я. — Утром. Заброшенный армавирский бетонзавод за городом. Семь часов ровно.

Проговорив это, я тут же отключился. Спустившись по ступеням больницы, медленно пошел к стоянке.

Времени заходило уже пять вечера. Летная жара мало помалу спадала. Небо, в полдень белое от лучей яркого солнца, теперь становилось все более синим. Оно словно бы остывало, как это делает раскаленный добела металл.

Совсем недавно во дворе больницы стоял переполох. Раненного Кулыма срочно госпитализировали. Теперь же здесь было тихо. Только автомобильный поток мерно гудел на дороге, за стоянкой, да ветер шумел в кронах высоких древних берез, растущих у границ больничной парковки.

Я направился к мерседесу, который наскоро бросил чуть не посреди стоянки. Изрешеченный пулями, он будто бы ждал, какой еще удар нанесет ему судьба. Я уже знал какой.

Я достал ключи от мерседеса, а вместе с ним и потертый брелок сигнализации — пульт управления бомбы, которая должна была убить Кулыма сегодня днем.

Задумчиво осмотрев брелок, я сунул его обратно в карман. Хотел уже было сесть в мерседес, но услышал, как завизжали колеса. Пятерка БМВ влетела на парковку. Застыла в пяти метрах от моей машины.

— Летов! — Крикнул тут же выбравшийся из нее водитель. — Где Кулым⁈

Захлопали двери БМВ. Из машины выбрались еще трое.

— Мы были у него дома! Там пиз#ец! Менты уже вовсю шуруют!

Братки, одетые в джинсы, футболки и рубашки направились ко мне.

— Кулым там? В больнице? — Спросил мордатый и короткостриженый водитель. — Че с ним?

— Он живой? — Вклинился второй, повыше, но поуже в плечах и с залысинами у висков.

Бандосы на миг застыли, ожидая моего ответа.

— Кулым погиб, — сказал я.

Бандиты округлили глаза. Стали ошарашенно переглядываться.

— Витя, да ты ж пошутил, не? — спросил мордатый.

Я только отрицательно покачал головой.

— Мля! — Крикнул один из бандосов.

Другой схватился за голову.

— Все, пиз#ец! Приехали!

— Ща начнется такое говно, что нам и не снилось, — выдохнул третий.

— Где Кулыма держат? — Не сдавался мордатый. — Я хочу сам увидеть его тело!

Я указал взглядом на вход больницы. Братки в полном составе торопливо потопали туда. Стали быстро взбираться по ступеням. А потом и вовсе исчезли в дверях.

Сегодня Черемушкинским пришел конец. Было ясно, что банда распадется на множество мелких группировок, которые станут делить власть и ресурсы между собой. Мамикон Кисоян, призванный навести порядок в Армавире, начал с того, что учинил тут новый виток хаоса. Девяностые в нашем городе набирали обороты.

И что самое интересное, я не мог теперь предугадать, как повернутся события. В прошлой моей жизни Черемушкинские существовали до середины нулевых. Только потом их авторитеты и наиболее приближенные к ним бригадиры растворятся среди бизнесменов и политиков новой России. То же самое произойдет и с другими бандитскими группировками.

Даже огромная Мясуховская банда, продержавшаяся довольно долго, проиграет Цапкам в начале двухтысячных. Проиграет исключительно из-за отмороженности последних.

Но что будет теперь? Мне казалось, что все должно обернуться не так уж плохо. Банды, что царили в городе не так давно, обескровлены. Их лидеры мертвы или за решеткой. Наверное, это благо. Казалось бы, стоит радоваться.

Но смерть Кулыма не давала мне покоя. Да, его сложно было назвать хорошим человеком. Он знал, чем занимается. Полностью осознавал, что, по сути, творит зло. Что является неотъемлемой частью девяностых. Но с волками жить — по-волчьи выть. В определенном смысле я тоже вою с ними в унисон. Тоже, как и Кулым, рву зубами врагов, чтобы мои близкие могли жить более-менее спокойно. Думаю, Кулым тоже видел это во мне. Думаю, это нас с ним и сблизило.