— Я поговорю с мамой, дядь Кость. Она все поймет. Не сразу, но поймет.

— Я не могу тренировать тебя, Витя, — вдруг ответил физрук. — Права мамка твоя. Ты ее сын, а я лезу тут со своим уставом в чужой монастырь. Так что, ты не серчай на меня. Просто… Просто так будет правильно.

— Ты же видел, как хорошо у меня получается, — сказал я холодно. — Ты же видел, что есть у меня к этому делу способности.

— В детстве я плотником хотел стать, — начал он грустно. — Очень мне нравилось с деревом работать. Да только не стал, хотя способности у меня к этому были хорошие. Не все в жизни получается так, как мы хотим, Витя. Иногда выходит по-другому.

— Я не оставлю тренировок, — заявил я спокойно. — Пойду в спортшколу, если надо. А ты, видимо, тяжелую атлетику больше любил, раз пошел по этой дорожке, а не по плотницкой.

Константин Викторович ничего не ответил. Щурясь от весеннего солнца, он посмотрел куда-то в небо.

— Не переживай, дядя Кость, — решил я заполнить неприятную тишину. — Я и сам пробьюсь, раз уж придется.

Поджав губы, старый тренер легонько покивал.

— Трудно тебе будет, — добавил он.

— Знаю. Ну, бывай. Пойду я.

Когда я вернулся в дом, мама хлопотала на кухне. Я успел заметить, что лицо ее опухло от слез. Она принялась торопливо вытирать щеки, когда увидела, что я зашел.

— Бабушка на рынок за творогом пошла, — сказала она, стараясь делать вид, что ничего не случилось. — Сейчас вернется — напечем плюшек. Хочешь плюшек, Вова?

— Мам, — я приблизился, легонько тронул маму за локоть.

Та вдруг вздрогнула, будто мое прикосновение показалось ей каким-то чужим.

— Ты зря на дядь Костю злишься. Он не виноват в том, что так уж с папой вышло. И папа тоже не виноват, а его любимый спорт — тем более.

— Вова…

— Не перебивай, пожалуйста. Я понимаю, тебе горько. Всем горько. Но не повод это — на людей злиться. Не повод всех винить. Горе случилось, и в этом никто не виноват. Просто так уж сложилась судьба.

Мама с трудом сглотнула, утирая слезы. Потом поторопилась отвернуться.

— У меня талант к тяжелой атлетике. Это и хотел тебе сказать дядя Костя. Я способный. Я хочу и буду заниматься. Хочу, потому что у меня к этому душа лежит. А еще, чтобы показать тебе, что ничего плохого со мной не будет. Будет только хорошее. Скоро ты это поймешь.

— У твоего папы спорт всегда был на первом месте. А мы все — на втором. Думаешь, это хорошо?

— У Королева на первом месте были ракеты. У Гагарина — космос. У Юрия Павловича Власова, олимпийского чемпиона по тяжелой атлетике, тоже спорт был на первом месте. Но это не значит, что они свою семью не любили.

Я прислушался к своим чувствам. Эти чувства исходили от тела мальчика, в котором я очутился. Оно давало мне понять, что на уровне ощущений, такой разговор дается телу непросто. В моей груди щемило.

Однако этим чувствам я не поддавался, а только ориентировался на них, как отлет ориентируется на боль в мышцах, при очередном подходе до отказа. И я знал, что они означают.

— Я буду любить тебя, мама, — сказал я, прислушиваясь к телу мальчика. — Даже если тяжелая атлетика станет для меня моей жизнью, от этого ты не перестанешь быть моей мамой.

Мама, протиравшая стол в этот момент, на миг остановилась, застыла на месте без движения, словно пораженная в самое сердце. Она ничего мне не ответила. Не решилась.

— Я пойду делать уроки, — сказал я спокойно и отправился в свою комнату.

Церковь, к которой направился весь класс, представляла собой полуразрушенные стены, оставшиеся стоять недалеко от школы.

Как я узнал позже, после революции, долгое время церковь использовали как сельскохозяйственное хранилище: держали пшеницу и зерно, складывали там орудия труда для новоиспеченных колхозников.

Когда началась война, в церковь угодила фашистская бомба, оставив от каменного здания одни только стены.

Теперь же развалены переживали новую жизнь. Они стали местом, где мальчишки и девчонки проводили свои беззаботные дни: гуляли, лазили среди руин, играли в «чухи» и «море волнуется».

Как только кончились уроки, весь класс единым отрядом направился к старым церковным стенам.

Дети смеялись и непрерывно галдели о своем. Впереди класса гордо шагал Гриша со своими друзьями. Не менее гордый рыжий Денис, шествующий рядом со своим белобрысым лидером, нес в руках распевшийся магнитофон «Протон-402», который, утянул у родителей и притащил в школу. Надо думать, рыжий серьезно рисковал, вытащив такую дорогую вещь из дома. Узнают — получит по шее. Однако всем своим видом Денис показывал, что его это ни капли не волнует.

Протон приглушенно пел знакомую песню ансамбля «ВИА Веселые ребята»:

Ты не можешь не заметить, —

Соловьи живут на свете

И простые сизари.

Как прекрасен этот мир, посмотри.