— Но… Если это не она… Мы должны её увидеть.

Когда мать выводит психолог, майор протягивает ему фотографию с места обнаружения тела.

— У нас есть веские основания полагать… Серьги… Цепочка? Нет, цепочки нет…

Это была она.

Сестра матери завешивает зеркало.

Мать в чёрном. Год, два, три.

Он с Инессой. Год, три, семь.

Сашки нет. Год, семь, двенадцать.

Ветер затихает, и начинается ливень.

***

Утром Ира, войдя в спальню Сергея, увидела на тумбочке свечу в синем подстаканнике. Свечка была белой, круглой, и в комнате пахло яблоком.

Ира вскинула брови и, помявшись, вернулась в гостиную.

— Что, позанималась уже? — удивилась Рая. Она сидела в кресле и гладила прикорнувшего на её коленях Шерифа.

— Нет, — Ира взглядом указала на спальню. — Там свечка горит.

Рая кивнула.

— Сегодня день памяти Сережиной сестры. Ты знаешь, наверное, что её убили?

Ира ничего не ответила. Рая продолжала.

— Страшная история. Это случилось ещё до нашего с Сергеем знакомства. Ушла в колледж и не вернулась. Искали всем городом. Нашли через месяц… Ну, сама понимаешь… Сергей о ней не говорит. Мне его мать рассказывала. Но что, как, кто… Вроде даже Сергея подозревали…

— Ужасно, — тихо ответила Ира.

Рая опустила глаза.

— Только не говори с ним об этом. Саша — это его глубоко личное воспоминание.

Они помолчали.

— Так ты будешь заниматься или как?

— Нет, — Ира отвернулась. — Поехали сейчас, а то погода портится. Успеть бы до дождя.

— Успеем. У меня список готов. Боишься в дождь кататься?

Ира, подумав, ответила честно.

— Да, боюсь.

— Ну, — Рая сняла с колен кота и, поднявшись, отряхнула шерсть. — Значит, если не успеем, скупим все, что есть. Запасемся едой до Нового Года.

Ира подошла к окну. Ветер гнал низкие тучи к городу. Черноту вдалеке разрезала молния, но стрижи ещё летали в вышине. Для них небо пока ещё было светлым.

Вечером она уехала в приют. У самого забора провалилась в лужу по колено и кое-как доскакала до постройки. Маша, едва Ирина вошла в её импровизированный кабинет, в сердцах швырнула трубку стационарного телефона и хмуро посмотрела на помощницу.

— Под дождь попала? — поинтересовалась грубо, без приветствия.

— В лужу встала.

— И мы в лужу сели. Выселить нас хотят.

Ира замерла на пороге.

— Кто?

— Собственник грозит. С подачи Санэпидемстанции. А те — с подачи соседей. Мешаем мы им, — Маша кинула ей рулон бумажных полотенец. — Даже если землю выкупить — все равно заставят съехать. Или спалят…

Ира села на край стула, вытянула ногу, перепачкав пол. Маша вздохнула.

— Иди во двор, из шланга сполосни.

У двери Ира обернулась.

— И что теперь делать?

— Не знаю. Искать новое место, где-то в нежилом секторе. Переезжать надо. Я откупилась до осени, а там…, - Маша протерла лицо ладонями. — Хрен его знает. Буду думать. Опять арендовать — опять на те же грабли.

— А если выкупить участок?

— На какие шиши? И кредит-то не дадут на такую сумму. Если только опять на службу идти.

Служба… Ира толкнула дверь.

Точно. Маша ведь как-то проболталась, что работала в органах. То ли в полиции, то ли во ФСИН.

Ира спустилась к клеткам. Сейчас было не время и не место просить начальницу об услуге. Следовало дождаться удобного случая. Дополнительный бонус к чувству защищенности, к силе, к преодолению страха не был обязательным. Но все же Ира, раз подумав о возможности заручиться поддержкой настоящего оружия, не могла от нее легко отмахнуться. Весь вечер думала, что скажет Маше, и потому не выдержала — перед уходом спросила напрямик.

— Ты умеешь обращаться с огнестрельным оружием?

Маша, стоя у сканера, перебирала чеки для отчёта и отозвалась, не поднимая головы.

— Да.

— Можешь научить меня пользоваться пистолетом?

Начальница вскинула голову.

— Каким? Травматом? Пневмо?

Ира замялась. Маша, поняв, что к чему, нахмурилась.

— Из настоящего пошмалять хочешь? По кому, интересно?

— Для общего развития.

— Ага, ну да. Ира, ты меня извини, конечно, но за такие вещи и посадить могут. Никто тебя учить не будет.

— Почему?

Маша фыркнула.

— А ты как думаешь? Оно тебе вообще надо? Купи травмат и живи спокойно. Думаешь, прям защитишь себя от всех и вся, с волыной-то? Ты ж на самооборону ходила, знаешь, небось, как легко из слабых, неуверенных рук пушку выбить. Занимайся дальше.

Ира сжала зубы и ушла, раздосадованная и обиженная. Похоже, что Эля, что Маша, считали её неуравновешенной.

Это злило и обижало. Кому она, по сути, могла навредить?