Несколько секунд Пылинка молчала, переваривая эту мысль. Ведь была уже уверена, что Гу Юнжень и есть тот самый интернетный тролль. А потом Джейсин в пещере выругалась очень уж знакомыми словами, которых в этом мире быть не должно, и ее мысли потекли в иное русло. С этим второстепенным персонажем тоже все было как-то не очень чисто. Но прямо спросить у нее при ребятах Пылинка не захотела, а после уже и возможности не было… С другой стороны, Джейсин какое-то время находилась в лагере Гу Юнженя, могла услышать ругательство от него и повторить в экстренной ситуации. По итогу это все равно уже ни на что особо не влияло. Императорский престол в любом случае должен принадлежать Ланлинь!

— По крайней мере, Небесная Звезда от меня не сбегала! — парировала Ланлинь.

— Но и не признала. Для нее ты тоже недостаточно чиста, похоже. Внутреннее наполнение все же очень много значит, как бы ты себя ни убеждала в обратном.

— Это была ошибка! Мне просто не дали времени, Джейсин эта взялась не вовремя, так бы артефакт уже был мой! — выпалила Пылинка, даже привстав на своем ложе, чтобы быть убедительнее.

— Ну да, ну да… А если бы ректор в свое время не испугался моих взглядов на мир в целом и власть в частности, я бы еще несколько лет назад просто взял Звезду в руки, и все это время у вас был бы совсем другой император, — насмешливо кивнул Гу Юнжень.

— Ректор знал твою натуру! И Звезда бы тебе все равно не далась!

— И почему же?

— Потому что ты подлый, гнусный… — начала заводиться девушка, но мужчина прервал ее, приложив указательный палец к губам. В отличие от взбудораженной разговором Ланлинь, Гу Юнжень оставался абсолютно спокойным.

— Я бы попросил. Я никого не обманывал с самого начала, потому меня и выгнали из академии, побоявшись моих суждений. Никогда ни от кого не скрывал, чего я хочу и на что готов ради достижения своих целей. Разве это не лучше, чем притворяться белым и пушистым и, прикрываясь добрыми деяниями и «судьбой», творить мерзости?

— И ты мне будешь говорить о мерзостях? Ты убил ректора! И не только его. Сколько крови на твоих руках?! — обвиняюще наставила на него палец Ланлинь.

— Ему было необязательно умирать, мог просто отступить, и он это знал, но сам выбрал такой финал.

— Вот именно! Ты даже не раскаиваешься в том, что совершил… — начала было Ланлинь, но ее прервал простой вопрос, показавшийся неуместным.

— А ты?

— Что я?

— Ты раскаиваешься в том, что совершила?

— Я ничего такого не совершала, — тут же нахмурилась девушка, искренне не понимая, о чем он.

— О, мне несложно напомнить. — Губы Гу Юнженя растянулись в циничной ухмылке. — Мой генерал, Сан Линь. Хочешь сказать, не ты отправила парня, не успевшего никого обидеть, на жестокую и мучительную казнь, несоразмерную его преступлениям?

— Несоразмерную? От его рук погибло столько народу! Его тварюга оборвала не одну жизнь. Он целый клан обрек на мучительную смерть… — аж задохнулась от возмущения Ланлинь, принявшись загибать пальцы, но ее снова прервали.

— А ты знаешь, что сделал тот клан? Считаешь, что так и должно происходить в твоем идеальном мире? Став императрицей, будешь и дальше прикрывать глаза на такое? — процедил Гу Юнжень с нескрываемым презрением. Что заставило Пылинку смешаться.

— Нет, конечно. Но можно было обратиться к правосудию… — пробормотала она растерянно.

Но Гу Юнжень не дал ей обрести почву под ногами, безжалостно продолжая давить фактами. Он и сам не мог бы сейчас сказать, почему так сильно хотел открыть этой наивной мышке глаза на мир, которым она хотела править. Пускай бы заблуждалась себе дальше, пребывая в своих по-детски наивных мечтаниях, тем проще было бы вывести ее из игры. Но ему почему-то хотелось довести разговор до конца и посмотреть, какие выводы она все же сделает. И сделает ли вообще? Способна ли в принципе признавать свои ошибки, прислушиваться к чужому мнению, которое кардинально отличается от ее?

Вероятнее всего, нет, такие упертые и зацикленные на чем-то одном люди редко видят дальше своего носа… Но все же хотелось убедиться наверняка, что она такая же, как и все. Просто наивная пустышка, еще одно испытание лабиринта, которое он преодолеет с легкостью.

— Думаешь, дети, которых искалечили физически и морально, не пытались кому-то сообщить после? Как думаешь, где они сейчас? Услышал ли их кто-то? Исправил содеянное? Защитил других? Вспомнил потом, хотя бы где зарыты их тела?

— Я не виновата в том, что там творилось! Это ужасно! И будь я императрицей, я бы обязательно прекратила это и… — совсем смешалась Пылинка, лихорадочно пытаясь подобрать аргументы и уже путаясь в словах.

Больше всего ей сейчас хотелось зажмуриться, чтобы не видеть этот его холодный, совсем чужой взгляд, зажать уши ладонями, чтобы не слышать его жестоких слов. И все же она продолжала смотреть на него и ловить каждую фразу, что будто иглой вонзалась в самую душу.